Защита в Европейском суде по правам человека

>500	2001	72%	100%
дел в нашей практике	год начала работы по делам о наркотиках	дел доведены до положительного результата	гарантия конфиденциальности

Адвокат Фомин Михаил Анатольевич
Защита в Европейском суде по правам человека в Страсбурге

В соответствии с п. 4 ст. 15 Конституции РФ и п. 3 ст. 1 Уголовно-Процессуального Кодекса РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, в том числе, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора.

Конвенция о защите прав человека и основных свобод является одним из основополагающих международных договоров.

Пункт 1 статьи 6 указанной Конвенции, ратифицированный Российской Федерацией без каких либо оговорок, устанавливает, что «каждый … при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона».

Отвечая на вопрос, каким образом уголовное преследование за преступление, совершённое в результате провокации со стороны правоохранительных органов, нарушило право гражданина на «справедливое судебное разбирательство», необходимо руководствоваться толкованием статьи 6 Конвенции, данной Европейским Судом по правам человека.

Возможность и необходимость использования толкования Конвенции, данного Европейским судом, вытекает из статьи 1 Федерального Закона от 30. 03. 1998 г. № 54-ФЗ: "Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней." Таким образом, в соответствии с данным законом, правовые позиции, выработанные Европейским Судом по делам с участием Российской Федерации, являются обязательными для Российской Федерации, в том числе, и для её судебных органов.

Что касается жалоб  в Европейский суд по правам человека по уголовным делам о незаконном обороте наркотиков, то следует заметить, что данный суд не рассматривает вопросы виновности или невиновности привлеченного к уголовной ответственности в России лица, а также не рассматривает доводы жалобы о несоответствии выводов, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, за исключением случаев, когда такие выводы произвольны и грубо не соответствуют фактам. К последним случаям Европейский суд относит провокацию преступлений.

Свою позицию по данному вопросу Европейский Суд по правам человека отразил в Постановлении от 15. 12. 2005 года по делу «Ваньян против Российской Федерации». Как указано Европейским судом, осуждение за преступление, совершённое в результате провокации со стороны милиции, нарушает пункт 1 статьи 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, при этом при разрешении вопроса о справедливости судебного разбирательства необходимо отвечать и на вопрос о справедливости способа получения доказательств.

Требования справедливого судебного разбирательства по уголовным делам, содержащиеся в статье 6 Конвенции, по мнению Европейского Суда, ведут к тому, что публичные интересы в сфере борьбы с оборотом наркотических средств не могут служить основанием для использования доказательств, полученных в результате провокации со стороны милиции. Если преступление было спровоцировано действиями тайного агента, и ничто не предполагает, что оно было бы совершено и без какого-либо вмешательства, то эти действия агента уже представляют собой подстрекательство к совершению преступления.

Подобные действия сотрудников УФСКН и использование их результатов в уголовном процессе приводят к тому, что непоправимо подрывается принцип справедливости судебного разбирательства.

Всё уголовное преследование является, в таком случае, логическим продолжением провокации, поскольку, не будь провокации, не было бы и самого деяния и, следовательно, не было бы и уголовного преследования.

Ситуация, когда лицо подталкивается представителями государства, призванными не допускать совершение преступлений, к совершению преступления, а потом привлекается к уголовной ответственности за это, ни в коей мере не соответствует справедливому судебному разбирательству.

Более того, подобные меры «борьбы с преступностью» входят в противоречие с п. 1 ст.1 Конституции РФ, провозглашающей, что «Российская Федерация – есть демократическое правовое государство». Правовое государство не может осуществлять борьбу с преступностью путём провокационного подстрекательства со стороны государственных служащих нравственно нестойких людей. Борьба с преступностью по определению не должна увеличивать количество совершаемых преступлений.

Для того чтобы понять ограничительные признаки провокации от законных действий оперативных служб обратимся к практике Европейского суда по правам человека.

При отграничении провокации от допустимого поведения, Европейским Судом были выработаны следующие критерии (извлечение из постановлений ЕСПЧ)

Содержательный критерий провокации

Столкнувшись с утверждением о провокации, Европейский Суд должен в первую очередь попытаться установить, могло ли соответствующее преступление быть совершено без вмешательства властей. Определение провокации, приведенное Европейским Судом в деле "Раманаускас против Литвы" (упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда, § 55), предполагает следующее:

"Полицейская провокация случается тогда, когда задействованные должностные лица, являющиеся или сотрудниками органов безопасности, или лицами, действующими по их указанию, не ограничивают свои действия только расследованием уголовного дела по существу неявным способом, а воздействуют на субъект с целью спровоцировать его на совершение преступления, которое в противном случае не было бы совершено, с тем чтобы сделать возможным выявление преступления, то есть получить доказательства и возбудить уголовное дело ...".

При решении вопроса о том, являлось ли расследование "по существу неявным", Европейский Суд должен изучить причины, лежащие в основе проведения оперативной операции, и поведение властей, проводивших ее. Европейский Суд должен основываться на том, имели ли место объективные подозрения в том, что заявитель задействован в преступной деятельности или предрасположен к совершению преступления.

Что касается криминального прошлого соответствующего лица, Европейский Суд конкретизировал, что даже если в прошлом заявитель и привлекался к уголовной ответственности, это само по себе не является признаком того, что в настоящем он осуществляет какую-либо преступную деятельность (см. Постановление Европейского Суда по делу "Константин и Стоян против Румынии" (Constantin and Stoian v. Romania) от 29 сентября 2009 г., жалобы N 23782/06 и 46629/06, § 55):

"Ничто в прошлом заявителей не свидетельствует о его склонности к торговле наркотиками. Сам по себе тот факт, что один из них был осужденным наркоманом... не может изменить вывод Европейского Суда. Европейский Суд отмечает, что не приведено каких-либо подробностей, равно как и не представлено объективных доказательств предполагаемого незаконного поведения заявителей в решении о возбуждении уголовного дела. Более того, героин не был обнаружен ни у первого заявителя, ни дома у второго заявителя".

Признаком существующей криминальной деятельности или намерения может служить следующее: явная осведомленность заявителя о действующих ценах на наркотики и его способность незамедлительно достать их (см. Решение Европейского Суда по делу "Шаннон против Соединенного Королевства" (Shannon v. United Kingdom), жалоба N 67537/01, ECHR 2004-IV), а также материальная выгода заявителя от сделки (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации", § 134).

Тесно связанным с критерием объективного подозрения является вопрос относительно этапа, на котором национальные власти осуществляют оперативное мероприятие, то есть просто ли оперативные сотрудники "присоединились" к совершению уголовно наказуемого деяния или спровоцировали его. В деле "Секвейра против Португалии" (Sequeira v. Portugal) (Решение Европейского Суда по жалобе N 73557/01, ECHR 2003-VI) Европейский Суд установил, что подстрекательства со стороны полиции не было, основывая свои выводы на следующих доводах:

"В данном деле национальными судами было установлено, что А. и С. начали сотрудничать со следственным департаментом на том этапе, когда заявитель уже вступил в контакт с А. с целью организации поставки кокаина в Португалию. Более того, начиная с этого времени деятельность А. и С. осуществлялась под надзором следственного департамента, прокуратура была проинформирована о проведении операции. Наконец, у национальных властей не было достаточных оснований для подозрения заявителя в намерении организовать операцию по торговле наркотиками. Данные факты свидетельствуют о явном отличии настоящего дела от дела "Тейксейра де Кастро против Португалии", а также о том, что А. и С. не могут рассматриваться как провокаторы. Как подчеркнули национальные власти, как и в деле "Люди против Швейцарии" (Ludi v. Switzerland) (Постановление Европейского Суда от 15 июня 1992 г., Series A, N 238), их действия не превысили пределов надлежащей деятельности оперативных сотрудников".

Данный критерий применялся в ряде дел, в которых полиция вступала в дело только после обращения к ней частного лица (не сотрудничающего с полицией и не являющегося ее информатором) с информацией, свидетельствующей о том, что заявитель уже начал осуществлять преступную деятельность. В  деле "Шаннон против Соединенного Королевства" Европейский Суд постановил следующее:

"Возвращаясь к обстоятельствам данного дела, Европейский Суд отмечает, что роль национальных властей сводилась к уголовному преследованию заявителя на основании информации, которая была передана им третьими лицами. Заявителя "подставил" журналист, частное лицо, который не являлся представителем государства, не действовал в интересах полиции по ее указанию или под ее контролем. Полиция ранее не обладала сведениями об операции М., до того, как ей были представлены аудио- и видеозапись произошедшего.

Проводя разграничение между законным проникновением оперативного сотрудника и подстрекательством к совершению преступления, Европейский Суд должен изучить вопрос о том, вынуждался ли заявитель к совершению преступления.

При применении названного критерия Европейский Суд возлагает бремя доказывания на власти государства-ответчика. В связи с этим он отметил, что "обязанность доказать, что провокации не было, при условии, что доводы обвиняемого не являются абсолютно невероятными, возлагается на органы, осуществляющие расследование" (см.  Постановление Европейского Суда по делу "Раманаускас против Литвы", § 70).

В деле"Раманаускас против Литвы" (упоминалось выше) Европейский Суд постановил следующее:

«Требования статьи 6 Конвенции будут соблюдены только в том случае, если в распоряжении заявителя имелась эффективная возможность поднять вопрос о провокации в ходе судебного разбирательства по делу, посредством ли заявления возражения или иным образом. Следовательно, не является достаточным для достижения данной цели вопреки утверждениям властей государства-ответчика соблюдение общих гарантий, таких, как принцип равенства сторон или прав обвиняемого.

Обязанность доказать, что провокации не было, при условии, что доводы обвиняемого не являются абсолютно невероятными, возлагается на органы, осуществляющие расследование. В отсутствие таких доказательств судебные органы должны исследовать фактические обстоятельства дела и принять необходимые меры для выявления истины, с тем чтобы решить, имела ли место провокация. В случае если они придут к тому выводу, что провокация имела место, они обязаны сделать соответствующие выводы в соответствии с Конвенцией ...".

Какой бы процедуре ни следовали национальные суды, Европейский Суд требует, чтобы она была состязательной, основательной, всеобъемлющей и имеющей определяющее значение по вопросу, связанному с провокацией. Один из примеров процедуры, которая была признана судом удовлетворительной, был описан в деле "Шаннон против Соединенного Королевства":

"В ходе рассмотрения (ходатайства об исключении доказательств на том основании, что оно было получено в результате провокации), на котором интересы заявителя были представлены адвокатом, свидетели со стороны обвинения были вызваны для дачи показаний и перекрестного допроса; заявитель представил свои показания и ходатайствовал о вызове свидетеля для подтверждения его позиции. После пятидневного судебного рассмотрения судья принял решение об отказе в исключении доказательства, постановив, что признание его допустимым не окажет негативного влияния на справедливость любых процессуальных действий, которые могут быть совершены. В своем постановлении, которое было основано на имевшихся в его распоряжении материалах дела, в том числе на видеозаписи и аудиорасшифровке, судья пришел к выводу о том, что провокации в отношении заявителя не было ...".

Вопросы, подлежащие разрешению судебным органом при рассмотрении жалобы на провокацию, были приведены в Постановлении по делу "Раманаускас против Литвы" (упоминалось выше):

" Европейский Суд отмечает, что в течение всего производства по делу заявитель утверждал, что его провоцировали на совершение преступления. Соответственно, национальные власти и суды должны по крайней мере взять на себя обязательство тщательно исследовать вопрос о том... имело ли место подстрекательство (со стороны следственных органов) на совершение уголовно наказуемого деяния. В связи с этим они должны были установить, в частности, основания проведения операции, степень участия полиции в совершении преступления и характер подстрекательства или давления в отношении заявителя ... Заявитель должен обладать возможностью делать заявления по каждому из перечисленных аспектов".

Более того, Европейский Суд установил, что признание лицом своей вины в отношении уголовных обвинений не освобождает суд от обязанности исследовать утверждения о провокации (там же, § 72):

"... В действительности Верховный суд пришел к выводу об отсутствии необходимости в исключении (доказательств, полученных в результате полицейской провокации), поскольку оно подтверждает вину заявителя, которую он сам признал. Учитывая, что его вина была установлена, вопрос о том, было ли внешнее воздействие на его намерение совершить преступление, утратил актуальность. Тем не менее, признание в преступлении, совершенном в результате провокации, не устраняет ни саму провокацию, ни ее последствия".

«Если преступление было предположительно спровоцировано действиями тайных агентов, и ничто не предполагает, что оно было бы совершено и без какого-либо вмешательства, то эти действия уже не являются деятельностью тайного агента и представляют собой подстрекательство к совершению преступления. Подобное вмешательство и использование его результатов в уголовном процессе могут привести к тому, что будет непоправимо подорван принцип справедливости судебного разбирательства. Внедрение тайных агентов должно быть ограничено и обеспечено соответствующими гарантиями, даже в случаях борьбы с оборотом наркотических веществ. Требования справедливого судебного разбирательства по уголовным делам, содержащиеся в статье 6 Конвенции, ведут к тому, что публичные интересы в сфере борьбы с оборотом наркотических веществ не могут служить основанием для использования доказательств, полученных в результате провокации со стороны милиции.». (Постановление Европейского суда по делу "Тейшейра де Кастро против Португалии", p. 1463 - 1464, § 38 - 39).

Следуя указанным установлениям, ЕСПЧ, например, не нашел нарушений ст.6 Конвенции  по  делу «Банникова против Российской Федерации» (жалоба № 18757/06).

В постановлении ЕСПЧ  от 4 ноября 2010г. по данному делу были сделаны следующие выводы:

Европейский Суд отмечает, что, оспаривая справедливость производства по делу, заявительница выдвинула два довода. Во-первых, она утверждала, что была признана виновной в сбыте наркотиков в результате провокации, организованной сотрудниками ФСБ России, которые склонили ее к продаже им гашиша.

Европейский Суд отмечает, что заявительница организовала торговлю наркотиками в сентябре 2004 года, предположительно при помощи некоего Владимира, который требовал от нее продать ему большое количество гашиша и вынудил ее пойти на сделку. До 28 января 2005 г. заявительница осуществляла подготовку к продаже, действуя в качестве посредника между С., поставщиком, и Владимиром. Согласно показаниям заявительницы, данным в суде, ее первый контакт с оперативным сотрудником ФСБ России Б. состоялся 29 января 2005 г. непосредственно перед проверочной закупкой. К тому времени в распоряжении ФСБ России уже имелись записи ее переговоров с С., которые состоялись в период с 23 по 27 января 2005 г., о проводимой сделке. Из этого следует, что сотрудник ФСБ России Б. включился в сделку в то время, когда она уже была спланирована. Следовательно, что касается роли Б., не вызывает сомнения то, что он просто "присоединился" к уголовно наказуемому деянию, а не спровоцировал его».

Таким образом, при отграничении провокации и законной проверочной закупки, первое, что необходимо установить, от кого именно, от самого сбытчика или представителя оперативных служб, исходила инициатива по купли-продажи наркотика. Если такая инициатива исходила от лица, которое впоследствии выступило в роли закупщика при проведении проверочной закупки, то здесь будут присутствовать признаки провокации.

Признаки проявления инициативы могут быть самыми разнообразными: уговоры, просьбы, мольбы о помощи и пр. Но всегда, как правило, такие действия провокатора сопровождаются заранее придуманной легендой, согласно которой провокатор объясняет по какой именно причине он самостоятельно не может приобрести наркотик.

В том же случае, если сбытчик самостоятельно по своей инициативе предлагает другому лицу приобрести наркотик, заявляет о том, что располагает наркотическим средством, которое он может продать, ведет переговоры, при которых обсуждает вопросы вида, наименования, количества,  стоимости наркотика, назначает время и место сделки, то проведение проверочной закупки, направленной на изобличение такого лица (сбытчика наркотиков) будет правомерным, а ее результаты, при надлежащем оформлении, могут использоваться при доказывании виновности наркосбытчика.