Постановление Европейского Суда по правам человека. Дело Банниковой 2010 г.

>500	2001	72%	100%
дел в нашей практике	год начала работы по делам о наркотиках	дел доведены до положительного результата	гарантия конфиденциальности

О провокации сбыта наркотиков

 

 

 

 

 

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО "БАННИКОВА (BANNIKOVA) ПРОТИВ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"

(Жалоба № 18757/06)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Страсбург, 4 ноября 2010 года

Европейский Суд по правам человека (далее – Европейский Суд) Первая секция, совещаясь  за закрытыми дверями, заседая Палато в следующем составе:

Х. Розакис, Председатель Палаты, судьи Н. Вайич,  А. Ковлер,  Э. Штайнер, Х. Хаджиев, Д. Шпильманн, Дж. Николау, а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда, принял следующее Постановлени:

ПРОЦЕДУРА

1.  Дело было инициировано жалобой № 18757/06, поданной 25 апреля 2006 г. в Европейский Суд против Российской Федерации в соответствии со ст. 34 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) гражданкой Российской Федерации Натальей Леонидовной Банниковой (далее – заявительница).

3.  Заявительница утверждала, что ее признали виновной в преступлении, спровоцированном милицией. Также она жаловалась, что во время разбирательства по делу конкретных доказательств обнаружено не было.

4.  31 августа 2009 г. Председатель Первой секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. Согласно положениям п. 1 ст. 29 Конвенции, Председатель Первой секции также решил рассмотреть жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

ФАКТЫ

I.  ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

5.  Заявительниц, 1973 года рождения, проживает в г. Курске.

6.  В период с 23 по 27 января 2005 г. заявительница в ходе телефонных переговоров договорилась с С., что он организует ей поставку конопли, которую она затем реализует. Данные телефонные переговоры были записаны Федеральной Службой Безопасности (далее - ФСБ).

7.  28 января 2005 г. С. принес заявителю конопли согласно договоренности. Она смешала ее с коноплей, которая уже находилась у нее в доме, и расфасовала ее в три отдельных пластиковых пакета, а затем упаковала их вместе в один сверток.

8.  В тот же день исполняющий обязанности руководителя Управления Федеральной Службы Безопасности по Курской области вынес постановление о проведении оперативно-розыскного мероприятия в форме «проверочная закупка» по ст. 7 и 8 Федерального закона Российской Федерации «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа 1995 г. (№ 144-ФЗ). На следующий день Б. агент ФСБ работающий под прикрытием, действуя в качестве покупателя, в ходе встречи с заявительницей приобрел у нее 4 408 г конопли. При проведении оперативно-розыскного мероприятия «проверочная закупка» были использованы банкноты, помеченные специальной краской. ФСБ также были произведены видео- и аудиозапись проверочной закупки. После операции заявительница была арестована, и у нее были обнаружены помеченные купюры. Затем был произведен обыск в ее доме, где она хранила еще один пакет с коноплей весом 28,6 г.

9.  24 ноября 2005 г. приговором Ленинского районного суда г. Курска, заявительница признана виновной в сбыте конопли в особо крупном размере группой лиц по предварительному сговору, также она заявила, что Б. спровоцировал ее к совершению преступления и что она бы не совершила данное преступление без давления с его стороны.

10.  Во время судебных заседаний заявительница утверждала, что имела близкие отношения с С. Однажды в сентябре 2004 г. он оставил у нее дома сумку с сушеной травой. Она затем показала данное вещество соседу, который, как она знала, был наркоманом, и он распознал данное вещество как коноплю. Через несколько дней к ней обратился некий Владимир, ранее ей неизвестный, который сказал, что знает о наличии у нее «сырья» и может организовать крупную сделку («200 стаканов») с известным ему клиентом. Она рассказала о данном предложении С., который сказал ей, что может собрать требуемое количество, и попросил ее узнать цену. По словам заявительницы, на некотором этапе Владимир начал звонить ей, склоняя ее к продаже конопли и угрожал её если она откажется. До 28 января 2005 г. она звонила С. несколько раз, прежде чем он, в итоге, принес ей коноплю. 29 января 2005 г. ей позвонил «клиент» (агент Б. работающий под прикрытием) и они договорились о продаже.

11.  С. на суде показал, что заявительница позвонила ему в октябре или ноябре 2004 г. и предложила сделку, в которой он предоставит ей для реализации «большую партию» конопли, которую она затем продаст. В ноябре 2004 г. он собрал некоторое количество дикорастущей конопли и высушил ее у себя на чердаке. 23 или 24 января 2005 г. заявительница позвонила ему с вопросом, подготовил ли он партию товара, и сказала, что у нее есть клиенты и они ждут. Они решили продать коноплю по 300 руб. за стакан; по словам С., цена была предложена заявителем. С. также показал, что заявительница сказала ему, что ей угрожали, вынуждая продать коноплю.

12.  Прочие рассмотренные судом доказательства включают в себя:

–  свидетельские показания Б. и К., агентов ФСБ работающих под прикрытием, которые принимали участие в проверочной закупке; по событиям 29 января 2005 г.: подробности проверочной закупки, арест заявителя и последующие следственные действия;

–  свидетельские показания К. и Х., понятых приглашенных при задержании заявительницы 29 января 2005 г. и обнаружение красящего вещества на ее руках и банкнотах;

– рапорта сотрудников ФСБ о проведенной проверочной закупке, обыске и конфискованных предметах;

–  акта химической экспертизы и протокола досмотра конфискованного вещества, подтвердившие, что в сумке находилось 4 408 г. конопли, что соответствует 2 204 средним дозам конопли; конфискованное из дома заявителя вещество оказалось коноплей весом 28,8 г;

–  записи телефонных переговоров заявительницы с С., в ходе которых они обсуждали подробности планируемого сбыта наркотических веществ, и протокол осмотра и прослушивания по указанным записям;

–  свидетельские показания матери заявительницы о том, что заявительнице угрожали, вынуждая сбыть наркотическое вещество, и что после ее ареста звонки и угрозы продолжали поступать;

–  свидетельские показания сотрудников милиции, которые получили от матери заявителя жалобу о телефонном преследовании.

13.  Основываясь на вышеуказанных доказательствах суд вынес обвинительный приговор, которым  признал заявителя виновной в совершении сбыта конопли Б. 29 января 2005 г. В отношении предполагаемого подстрекательства суд посчитал, что показания С. относительно полученных заявительницей угроз являлись попыткой избежать уголовной ответственности за совершенное преступление и принял решение о признании необоснованным доказательства о наличии угроз или давления на заявительницу с целью принуждения ее к осуществлению сбыта наркотических веществ. Суд признал заявителя виновной, в совершении преступления предусмотренного ст. 228.1 ч. 3 «г» Уголовного кодекса Российской Федерации, незаконный сбыт наркотических средств в особо крупном размере  группой лиц по предварительном сговору и приговорил ее к четырем годам лишения свободы. При вынесении приговора суд основывался на частичном признании заявительницы, устные показания сотрудников ФСБ, которые провели проверочную закупку, и устные показания понятых, акте химической экспертизы и протоколов досмотра изъятого вещества. Сообщник заявителя С. также был признан виновным в совершении аналогичного преступления.

14.  Заявительница обжаловала приговор суда, ссылаясь, inter alia[1], утверждая, что данное преступление было совершено ею вследствие подстрекательства со стороны правоохранительных органов и  отсутствие доступа к доказательствам добытых в ходе проведения следственных действий. В частности, она заявила, что существуют записи ее телефонных переговоров с сотрудниками ФСБ до проверочной закупки и попросила вызвать в качестве свидетеля Т., агента ФСБ, предположительно принимавшего участие в прослушивании телефонных переговоров. Одновременно с этим она указала в жалобе на то, что суд не изучал видео- и аудио материалы произведенные в ходе  проверочной закупки.

15.  24 января 2006 г. Курский областной суд оставил кассационную жалобу заявительницы без удовлетворения. Суд отклонил доводы заявителя о подстрекательстве со стороны представителей правоохранительных органов на основании того, что ее участие в сбыте наркотических средств 29 января 2005 г. установлено на основании многочисленных доказательств и ею не отрицалось. Суд кассационной инстанции оставил без изменения приговор суда первой инстанции, постановив, в частности, следующее: «В отношении доводов [указанных в жалобе заявительницы] о необоснованном отклонении [ее] ходатайства о получении доступа к аудиозаписям [ее] телефонных разговоров с агентами ФСБ, а также о проведении перекрестного допроса агента ФСБ [T.] по данному вопросу, материалы дела не содержат никакого доказательства того, что по установленной законодательством процедуре какие-либо из подобных записей производились.
В отношении доводов [указанных в жалобе заявителя] о необоснованном отклонении [ее] ходатайства о получении доступа к видео- и аудиозаписям проверочной закупки наркотиков агентами ФСБ, нет необходимости их рассматривать, поскольку [заявительница] признала в своих заявлениях, что она продала наркотики во время указанной проверочной закупки и ее изложение обстоятельств подкреплено другими доказательствами и фактами, установленными судом.

В частности, из записей телефонных разговоров [заявительницы] с [С.] следует, что во время этих разговоров они обсуждали предшествующие случаи сбыта наркотических средств, оставшийся непроданным запас наркотических средств, появление новых клиентов и перспективы совместного осуществления новой продажи... С. передавал информацию о ценах на наркотические средства».

II.  ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО, СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА И МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО

A.  Уголовная ответственность за незаконный оборот наркотиков

16.  Ст. 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации (действующего в рассматриваемый период времени) предусматривала, что незаконный сбыт наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов наказывается лишением свободы на срок от четырех до восьми лет; то же деяние, совершенное в крупном размере или группой лиц по предварительному сговору, наказывается лишением свободы на срок до двенадцати лет; то же деяние, совершенное в особо крупном размере, наказывается лишением свободы на срок до двадцати лет (ст. 228.1 ч. 3 «г»).

17.  15 июня 2006 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации принял основополагающие принципы (Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 14) судебной практики по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами. Пленум Верховного Суда Российской Федерации, в частности, постановил, что любую продажу указанных веществ, в случае ее осуществления в ходе проверочной закупки в соответствии с Федеральным законом Российской Федерации «Об оперативно-розыскной деятельности», следует квалифицировать как покушение на сбыт (ст. 30 ч. 3 и ст. 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации). Пленум Верховного Суда Российской Федерации также установил следующие условия, при которых результаты проверочной закупки могут быть признаны в качестве доказательства в уголовном процессе: (i) они должны быть получены в соответствии с требованиями закона; (ii) они должны свидетельствовать о наличии у виновного умысла на незаконный оборот наркотических средств или психотропных веществ, сформировавшегося независимо от деятельности сотрудников оперативных подразделений; а также (iii) они должны свидетельствовать о проведении лицом всех подготовительных действий, необходимых для совершения противоправного деяния.

B.  Методы ведения расследования

18.  Закон «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа 1995 г. (№ 144­ФЗ) предусматривал в рассматриваемый период времени следующее:

Статья 1 Оперативно-розыскная деятельность.

«Оперативно-розыскная деятельность - вид деятельности, осуществляемой гласно и негласно оперативными подразделениями государственных органов, уполномоченных на то настоящим Федеральным законом (далее - органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность), в пределах их полномочий посредством проведения оперативно-розыскных мероприятий в целях защиты жизни, здоровья, прав и свобод человека и гражданина, собственности, обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств».

Статья 2 Задачи оперативно-розыскной деятельности.

Задачами оперативно-розыскной деятельности являются:

–  выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших.

Статья 5: Соблюдение прав и свобод человека и гражданина при осуществлении оперативно-розыскной деятельности.

«...Лицо, полагающее, что действия органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, привели к нарушению его прав и свобод, вправе обжаловать эти действия в вышестоящий орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, прокурору или в суд...»

Статья 6 Оперативно-розыскные мероприятия.

«При осуществлении оперативно-розыскной деятельности проводятся следующие оперативно-розыскные мероприятия:...

4. проверочная закупка...

9.  контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений;

10.  прослушивание телефонных переговоров;

11.  снятие информации с технических каналов связи;

12.  оперативное внедрение;

13.  контролируемая поставка;

14.  оперативный эксперимент...

Оперативно-розыскные мероприятия, связанные с контролем почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений, прослушиванием телефонных переговоров с подключением к станционной аппаратуре предприятий, учреждений и организаций независимо от форм собственности, физических и юридических лиц, предоставляющих услуги и средства связи, со снятием информации с технических каналов связи, проводятся с использованием оперативно-технических сил и средств органов федеральной службы безопасности, органов внутренних дел и органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ в порядке, определяемом межведомственными нормативными актами или соглашениями между органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность....»

Статья 7 Основания для проведения оперативно-розыскных мероприятий.
«[Основаниями для проведения оперативно-розыскных мероприятий являются:]

1.  наличие возбужденного уголовного дела;

2.  ставшие известными органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о:

1)  признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела...»

Статья 8 Условия проведения оперативно-розыскных мероприятий.

«Проведение оперативно-розыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, а также право на неприкосновенность жилища, допускается на основании судебного решения и при наличии информации:
1.  о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, по которому производство предварительного следствия обязательно;
2.  о лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших противоправное деяние, по которому производство предварительного следствия обязательно;

Проверочная закупка ... оперативный эксперимент или оперативное внедрение должностных лиц органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, а равно лиц, оказывающих им содействие, проводятся на основании постановления, утвержденного руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность.

Проведение оперативного эксперимента допускается только в целях выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия преступления средней тяжести, тяжкого или особо тяжкого преступления, а также в целях выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших.

Статья 9 Основания и порядок судебного рассмотрения материалов об ограничении конституционных прав граждан при проведении оперативно-розыскных мероприятий.

«Рассмотрение материалов об ограничении конституционных прав граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, на неприкосновенность жилища при проведении оперативно-розыскных мероприятий осуществляется судом, как правило, по месту проведения таких мероприятий или по месту нахождения органа, ходатайствующего об их проведении. Указанные материалы рассматриваются уполномоченным на то судьей единолично и незамедлительно. Судья не вправе отказать в рассмотрении таких материалов в случае их представления.

По результатам рассмотрения указанных материалов судья разрешает проведение соответствующего оперативно-розыскного мероприятия, которое ограничивает конституционные права граждан, указанные в части первой настоящей статьи, либо отказывает в его проведении, о чем выносит мотивированное постановление.

Статья 10 Информационное обеспечение и документирование оперативно-розыскной деятельности.

«Органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, для решения задач, возложенных на них настоящим Федеральным законом, могут создавать и использовать информационные системы, а также заводить дела оперативного учета.

Дела оперативного учета заводятся при наличии оснований, предусмотренных пунктами 1 - 6 части первой статьи 7 настоящего Федерального закона...»

Статья 11: Использование результатов оперативно-розыскной деятельности

«Результаты оперативно-розыскной деятельности могут быть использованы для подготовки и осуществления следственных и судебных действий ... а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств....»

24 июля 2007 г. ст. 5 указанного закона была изменена: теперь органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, запрещалось применять прямое или косвенное побуждение или подстрекательство к совершению противоправных деяний.

19.  Документы Совета Европы о применении особых методов ведения следствия указаны в Постановлении Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы» (Ramanauskas v. Lithuania) [БП], пп. 35-37, жалоба № 74420/01, ЕСПЧ 2008-...).

20.  Ст. 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, вступившего в силу с 1 июля 2002 г., предусматривала в соответствующее время, что постановления дознавателя, следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд, в юрисдикцию которого входит рассмотрение данных жалоб. Последующие изменения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации добавили к списку должностных лиц, чьи действия могут быть оспорены, руководителя следственного органа.

21.  10 февраля 2009 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации принял основополагающие принципы (Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 1) практики рассмотрения судами жалоб в порядке ст. 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Пленум Верховного Суда Российской Федерации постановил, inter alia[2], что решения должностных лиц или органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, также должны подлежать судебному надзору согласно положениям ст. 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, если должностные лица действовали в соответствии с указанием следователя или руководителя следственного или дознавательного органа.

C.  Доказательства в уголовном судопроизводстве

22.  Ст. 5 Конвенции, в части, имеющей отношение к настоящему делу, предусматривает следующее:

Статья 75: Недопустимые доказательства

«1.  Доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных  настоящим Кодексом....».

Статья 235 Ходатайство об исключении доказательства.

«...5.  Если суд принял решение об исключении доказательства, то данное доказательство теряет юридическую силу и не может быть положено в основу приговора или иного судебного решения, а также исследоваться и использоваться в ходе судебного разбирательства...».

ПРАВО

ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

23.  Заявительница жаловалась, что ее признали виновной в сбыте наркотических средств, данное преступное деяние она совершила исключительно из-за подстрекательства со стороны агента-провокатора. Она также жаловалась, что во время разбирательства не были оглашены определенные доказательства. Она ссылалась на п. 1 ст. 6 Конвенции, которая, в части, относящейся к данному делу, предусматривает следующее: «Каждый ... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое ... разбирательство дела ... судом...»

24.  Власти Российской Федерации оспорили утверждения заявительницы.

A.  Приемлемость

25.  Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении п. 3 ст. 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.

B.  Существо жалобы

1.  Доводы сторон

(a)  Заявительница

26.  Заявительница утверждала, что продажа конопли, в которой ее признали виновной, была инициирована агентами ФСБ, которые принуждали ее к поиску и продаже им наркотических средств, и что она ранее никогда не совершала преступления по сбыту наркотических средств и не совершила бы и указанного преступления без их вмешательства.

27.  Заявительниц также утверждала, что вопрос подстрекательства не был должным образом рассмотрен в ходе российского судопроизводства. Она указала, что единственным способом выяснить, является ли она жертвой провокации, является доступ к оперативно-розыскным материалам относительно ее встреч с агентами ФСБ до проверочной закупки. Заявительница указала, что, если ее телефон прослушивался во время данного периода, то должны существовать записи не только ее разговоров с С., но также и разговоров с агентами ФСБ, которые звонили ей и просили оказать содействие в сбыте конопли в особо крупных размерах. «Предшествующие случаи продажи наркотиков», обсуждение которых с С. она признала, также осуществлялись с участием тех же агентов ФСБ в качестве покупателей. Суды не установили, что она когда-либо сбывала или хотя бы готовилась совершить наркотических средств кому-либо, кроме агентов ФСБ. Записи ее разговоров с С. прояснили, что сначала заявительница не знала цен на наркотики и не была уверена в возможности получения требуемого количества конопли. Дополнительное подтверждение ее заявления о подстрекательстве могло быть найдено в видео- и аудиозаписях проверочной закупки, которые суды отказались рассмотреть, несмотря на ее ходатайства.

28.  Кроме того, суд отказался вызвать  в судебное заседание и допросить Т., агента ФСБ, явно задействованного в прослушивании телефона. Заявительница также утверждала, что видео- и аудиозаписи полученные в ходе проведения проверочной закупки могли бы иметь значение для ее защиты в части доказывания подстрекательства, и что суды не обосновали свой отказ признать указанные записи в качестве доказательства.

(b)  Власти Российской Федерации

29.  Власти Российской Федерации не согласились с доводами заявительницы. Они настаивали, что проверочная закупка была осуществлена законным образом - в соответствии с законом Российской Федерации «Об оперативно-розыскной деятельности». В отношении оснований для осуществления проверочной закупки они сослались на ст. 1, 2, 7, 8(2) и 10 закона Российской Федерации «Об оперативно-розыскной деятельности» и заявили, что для распоряжения об осуществлении проверочной закупки должны были иметься предварительные сведения об уголовном преступлении, как запланированном, так и совершенном. В случае если установлено, что предполагаемое противоправное действие носит не уголовный характер, оперативно-розыскная деятельность должна быть прекращена.

30.  Власти Российской Федерации также указали, что намерение заявителя продать коноплю возникло ранее и независимо от вмешательства агентов ФСБ. Они также утверждали, что Управление ФСБ по Курской области располагало сведениями, что заявительница и С. планировали сбыть наркотическое средство - коноплю. Заключение суда об отсутствии подстрекательства мотивировано и обосновано, в частности, ссылкой на содержание телефонных разговоров заявителя с С. и на показания Б. и других свидетелей. Российские суды, власти Российской Федерации также указали на отсутствие взаимосвязи между угрозами полученных заявителем и сбытом наркотических средств, поскольку во время рассмотрения уголовного дела судом  перовой инстанции свидетели показали, что угрозы продолжали поступать и после ареста заявителя.

31.  В отношении видео- и аудиозаписей проверочной закупки власти Российской Федерации пояснили, что данные материалы не были приняты в качестве доказательства в уголовном деле, поскольку факт сбыта заявительницей конопли не оспаривался и подтвержден достаточными доказательствами, в том числе и показаниями свидетелей. Соответственно, отсутствовал необходимость в дополнительных доказательствах совершения сбыта наркотических веществ.

32.  В отношении возможности для заявителя подтвердить доводы о подстрекательстве власти Российской Федерации заявили, что заявительница располагала возможностями правовых действий позволяющих осуществить данные действия. Они утверждали, что оперативно-розыскная деятельность агентов ФСБ подлежала надзору со стороны прокуратуры и судов. В частности, заявительница имела возможность оспорить законность оперативно-розыскной деятельности посредством подачи жалобы на подстрекательство на основании ст. 5(3) закона Российской Федерации «Об оперативно-розыскной деятельности», воспользовавшись процедурой, предусмотренной ст. 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Она также изложила свои доводы о подстрекательстве в основании кассационной жалобы на обвинительный приговор, и данная жалоба была рассмотрена.

2.  Мнение Европейского Суда.

(a)  Основные принципы.

33.  Европейский Суд, в целом, признает, что участие в организованном преступлении вызывает принятие надлежащих мер. Тем не менее, Европейский Суд неизменно повторяет, что право на справедливое судебное разбирательство, из которого вытекает требование о надлежащем отправлении правосудия, применяется ко всем категориям уголовных преступлений, от небольшой степени тяжести до особо тяжких преступлений. Право на справедливое судебное разбирательство занимает важное место в демократическом обществе, и не может быть принесено в жертву целесообразности (см. Постановление Европейского Суда от 17 января 1970 г. по делу «Делькур против Бельгии» (Delcourt v. Belgium), п. 25, Серия A № 11).

34.  В специфическом контексте методов ведения расследования, применяемых для борьбы с незаконным оборотом наркотических средств и коррупцией, многолетний опыт Европейского Суда состоит в том, что общественный интерес не может служить оправданием для применения доказательств, полученных в результате подстрекательства со стороны полиции, поскольку данные доказательства с самого начала подвергло бы обвиняемого риску окончательного лишения права на справедливое разбирательство (см., среди прочих источников, Постановление Европейского Суда от 9 июня 1998 г. по делу «Тейшейра де Кастру против Португалии» (Teixeira de Castro v. Portugal), пп. 35-36 и 39, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека 1998-IV; Постановление Европейского Суда по делу «Худобин против Российской Федерации» (Khudobin v. Russia), п. 135, жалоба № 59696/00, ЕСПЧ 2006-XII; Постановление Европейского Суда от 15 декабря 2005 г. по делу «Ваньян против Российской Федерации» (Vanyan v. Russia), пп. 46 и 47, жалоба № 53203/99; а также упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы», п. 54).

35.  За свою обширную прецедентную практику Европейский Суд разработал понятие провокации преступления с целью его изобличения, нарушающее п. 1 ст. 6 Конвенции, в отличие от применения законных агентурных методов при расследовании уголовных дел. Европейский Суд постановил, что использование особых методов ведения следствия – в частности, агентурных методов – не может само по себе нарушить право на справедливое разбирательство. Риск подстрекательства со стороны сотрудников милиции, вызванный указанными методами, означает, что их использование должно строго регламентировано (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы», п. 51).

36.  Для отличия провокации преступления с целью его изобличения от предусмотренных методов Европейский Суд разработал следующие критерии.

(i)  Проверка обоснованности подстрекательства.

37.  В части рассмотрения заявлении о провокационных действиях направленных на побуждение совершения преступления с целью его изобличения, Европейский Суд, обращает внимание на то, было ли бы совершено преступление без вмешательства органов власти. Определение подстрекательства, данное Европейским Судом в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы» (см. п. 55), гласит следующее:

«Подстрекательство со стороны полиции имеет место там, где задействованы должностные лица – сотрудники служб безопасности или лица, действующие по их распоряжению – не ограничивающиеся фактически необходимой пассивной следственной деятельностью, а оказывающие такое влияние на рассматриваемое лицо, как подстрекательство к совершению преступления, которое в ином случае не было бы совершено, с целью возможности установить факт совершения преступления, то есть обеспечить доказательства и начать уголовное преследование...».

38.  При определении, являлось ли следствие «фактически пассивным», Европейский Суд рассмотрит причины проведения скрытой операции и поведение органов власти при ее проведении. Европейский Суд будет опираться на то, имелись ли объективные сведения о том, что заявительница была вовлечена в преступную деятельность и была существенная вероятность совершения преступления.

39.  В данном отношении Европейский Суд в упомянутом выше деле «Тейшейра де Кастру против Португалии» (пп. 37 и 38)[3] подчеркнул тот факт, что национальные органы власти не привели законных оснований подозревать заявителя в участии готовящегося сбыта наркотических средств:
«... он не имел судимости и в его отношении ранее не велось никакого следствия. Действительно, он был неизвестен сотрудникам полиции, которые вступили с ним в контакт только посредством В. С. и Ф. О. ...

Кроме того, наркотики не хранились у него дома; он получал их от другого лица... Постановление Высшего Суда от 5 мая 1994 г. также не указывает на то, что во время ареста заявителя располагал большим количеством наркотиков, чем запросили сотрудники полиции, тем самым выходя за рамки того, на что его подстрекали сотрудники полиции. Доказательства, подтверждающие аргумент властей Португалии о предрасположенности заявителя к совершению преступлений, отсутствуют».

40.  Данные критерии повторяются в постановлении «Компания “Еврофинаком” против Франции» (Eurofinacom v. France), жалоба № 58753/00, ЕСПЧ 2004-VII) и подтвердаются в последующей прецедентной практике. В частности, Европейский Суд требовал, чтобы любые предварительные сведения о готовящимся преступлении проверялись, как указано в упомянутых выше Постановлении Европейского Суда по делу «Ваньян против Российской Федерации», п. 49, и Постановлении Европейского Суда по делу «Худобин против Российской Федерации», п. 134. Государственные органы также должны быть в состоянии продемонстрировать на любом этапе, что у них были весомые основания для проведения оперативно-розыскных мероприятий (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы», пп. 63 и 64, и Постановление Европейского Суда от 1 июля 2008 г. по делу «Малининас против Литвы» (Malininas v. Lithuania), п. 36, жалоба № 10071/04).

41.  В отношении ранее совершенных преступлений указанным лицом Европейский Суд уточнил, что, даже если бы заявительница и была признана виновной в совершении преступления в прошлом, данный факт не указывает на то, что она и в настоящее время осуществляет какую-либо преступную деятельность (см. Постановление Европейского Суда от 29 сентября 2009 г. по делу «Константин и Стоян против Румынии)» (Constantin and Stoian v. Romania), п. 55, жалобы №№ 23782/06 и 46629/06).

«Ничто в прошлом заявителей не свидетельствует о предрасположенности к незаконному обороту наркотиков. Взятый отдельно факт, что один из них является осужденным наркоманом, … не может изменить заключение Европейского Суда. Европейский Суд отмечает, что в своем решении о возбуждении уголовного процесса прокурор не представил подробности и не сослался на какое-либо объективное доказательство предполагаемого противозаконного поведения заявителей. Кроме того, героин не был обнаружен ни среди имущества первого заявителя, ни в доме второго заявителя».

42.  В дополнение к вышесказанному следует заметить, что, в зависимости от обстоятельств конкретного дела, приведенные ниже факты могут быть расценены как свидетельство осуществлявшейся ранее преступной деятельности или намерения осуществлять такую деятельность: продемонстрированная заявителем осведомленность о стоимости наркотических средств и возможность их приобрести (см. Решение Европейского Суда по делу «Шеннон против Соединенного Королевства» (Shannon v. the United Kingdom), жалоба № 67537/01, ЕСПЧ 2004-IV), а также возможность получение выгоды при проведении сделки (см. упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Худобин против Российской Федерации», п. 134).

43. Вместе с тем следует определить связан ли с критерием объективности подозрений вопрос о том, с какого момента органы власти начали проведение оперативно-розыскных мероприятий, проведение мероприятий заключалось в наблюдении или совершенное преступное деяние было спровоцировано. В деле «Секейра против Португалии» (Sequeira v. Portugal) (жалоба № 73557/01, ЕСПЧ 2003-VI) Европейский Суд установил отсутствие подстрекательства со стороны сотрудников полиции, основав свои выводы на следующих основаниях:

«В настоящем деле национальными судами установлено, что А. и К. начали сотрудничать с отделом уголовного розыска в тот момент, когда заявительница уже связался с А. по поводу организации поставки кокаина в Португалию. Кроме того, с указанного момента за деятельностью А. и К. наблюдал отдел уголовного розыска, служба уголовного преследования была проинформирована об операции. В конечном итоге, у органов власти имелись уважительные причины подозревать заявителя в желании провести операцию по незаконному обороту наркотиков. Данные факторы устанавливают четкое разделение между настоящим делом и делом Тейшейра де Кастру и показывают, что А. и К. нельзя описать как агентов-провокаторов. Как указали национальные суды, аналогично делу Люди [Постановление Европейского Суда от 15 июня 1992 г. по делу «Люди против Швейцарии» (Lüdi v. Switzerland), Серия A № 238], их деятельность не выходила за рамки действий секретных агентов».

44.  Данный критерий применяется в ряде дел, где полиция преступает к расследованию преступления только после обращения частного лица, что существенно, а не осведомителя полиции, с заявлением о том, что заявитель уже начал совершение уголовно наказуемых деяний. В деле Шеннон (цитируемом выше) Европейский Суд постановил следующее: «Возвращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что роль государства ограничивалась уголовным преследованием заявителя на основании сведений, переданных третьей стороной. На заявителя «заявил» журналист, частное лицо, не являющееся представителем государства: он не действовал в интересах полиции по их указанию или, иными словами, под их контролем. Ранее полиция не знала об операции М., представленной на аудио- и видеозаписях после события. Таким образом, Европейский Суд считает, что ситуация в настоящем деле отличается от ситуации, рассмотренной в постановлении Европейского Суда по делу Тейшейра [см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Тейшейра де Кастру против Португалии»]».

45.  Позднее, в Постановлениях Европейского Суда от 24 июня 2008 г. по делу «Милиниине против Литвы» (Milinienė v. Lithuania) (жалоба № 74355/01) и от 16 июля 2009 г. по делу «Горгиевский против бывшей Югославской Республики Македония» (Gorgievski v. “the former Yugoslav Republic of Macedonia”) (пп. 52 и 53, жалоба № 18002/02), Европейский Суд, рассмотрев случаи сообщении частных лиц о готовящимся преступлении, подтвердил свои выводы и также установил отсутствие провокации совершения преступления с целью его изобличения. Соответствующие выводы в деле Милиниине (Milinienė) гласят следующее: «37.  ... инициатива в возбуждении дела принадлежит СС, частному лицу, который, осознав, что заявитель будет требовать взятку для достижения благоприятного исхода по делу СС, пожаловался в полицию. Впоследствии полиция обратилась к заместителю Генерального прокурора, который дал санкцию на проведение расследования и следил за его ходом в рамках закона о моделировании противозаконного поведения, наделив СС иммунитетом от уголовного преследования в обмен на обеспечение доказательств против подозреваемого преступника. 38.  В случае поддержки СС со стороны полиции в предложении заявителю значительного финансового вознаграждения и предоставления СС технического оборудования для записи их разговоров, очевидно, что полиция оказывала влияние на ход событий. Тем не менее, Европейский Суд не считает роль полиции злоупотреблением, учитывая обязанность полиции проверять уголовные жалобы и важность воспрепятствования разрушительному эффекту взяточничества судей по правилам законодательства в демократическом обществе. Европейский Суд также не считает, что роль полиции явилась определяющим фактором. Определяющим фактором явилось поведение СС и заявителя. В данном случае с учетом вышесказанного Европейский Суд принимает, что полиции может быть отдано распоряжение о «присоединении» к преступной деятельности, а не об инициации таковой. Таким образом, действия полиции остались в пределах агентурной работы, а не агентов-провокаторов при возможном нарушении п. 1 ст. 6 Конвенции…».

46.  Применив тот же критерий в деле Малининас (Malininas) (указанном выше) Европейский Суд установил, что рассматриваемое оперативно-розыскное мероприятие подразумевала провокацию преступления с целью его изобличения:
«37.   Европейский Суд отмечает, что инициатива принадлежит сотруднику полиции В., когда тот впервые обратился к заявителю с вопросом о том, где он может приобрести запрещенные наркотики. Затем заявительница сама предложила поставлять им наркотики. В ходе операции заявителю предложили значительную денежную сумму – 3 000 долл. США – за поставку большого количества наркотиков, что явно представляет собой подстрекательство к поставке товаров. Суд первой инстанции признал определяющую роль полиции… В настоящем деле данные элементы, по мнению Европейского Суда, расширили роль полиции от рамок секретных агентов до «агентов-провокаторов». Полиция не просто «присоединилась» к совершаемому преступлению, а спровоцировала таковое. Необходимый вывод из данных обстоятельств: полиция не ограничила себя расследованием преступной деятельности заявителя в фактически пассивной манере, а употребила влияние, такое, как подстрекательство к совершению преступления…».

47.  При определении границ между законным вмешательством секретного агента и провоцированием преступления, Европейский Суд рассмотрит вопрос, подвергалась ли заявительница принуждению к совершению преступления. Европейский Суд установил, что отказ следственных органов от наблюдения без вмешательства с таким поведением, как проявление инициативы при установлении связи с заявителем, повторным предложением оказать содействие, несмотря на первоначальный отказ, настойчивое подстрекательство, поднятие цены выше средней (см., среди прочих источников, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу «Малининас против Литвы», п. 37) или игра на сочувствии заявителя посредством упоминания абстинентного синдрома (см. цитируемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Ваньян против Российской Федерации», пп. 11 и 49). Соответствующий вывод в деле Раманаускаса (упомянутого выше в п. 67) следующий:

«Во-вторых, как указано в записях телефонных разговоров, все встречи заявителя и АЗ происходили по инициативе последнего, - факт, который оказался противоречащим аргументу властей Литвы о том, что органы власти не оказывали никакого давления на заявителя и не угрожали ему. Напротив, посредством связи, установленной по инициативе АЗ и ВС, заявитель, похоже, подвергался явному подстрекательству с их стороны к совершению преступных действий, хотя, помимо слухов, отсутствуют объективные доказательства, позволяющие предположить, что он намеревался принять участие в такой деятельности».

48.  Применяя вышеперечисленные критерии, Европейский Суд налагает бремя доказательства на органы власти. В данной связи Европейский Суд постановил, что «обязанность доказать отсутствие подстрекательства возлагается на обвинение, при условии, что заявления ответчика не являются полностью неправдоподобными» (см. упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы», п. 70). На практике отсутствие формальных оснований на проведение оперативно-розыскных мероприятий и надзора за ней могут воспрепятствовать освобождению органов власти от указанного бремени. В данном контексте, в упоминаемом выше деле «Тейшейра де Кастро против Португалии» (п. 38) Европейский Суд установил, что деятельность секретного агента не являлась частью операции, порученной и находящейся под наблюдением судьи, что отличает ее на данном основании от дела Люди (цитируемого выше), где заинтересованный сотрудник полиции был приведен к присяге, ведущий судебное следствие судья знал о его задании, а также было начато предварительно расследование.

49.  В делах против Российской Федерации (см. упоминаемые выше Постановление Европейского Суда по делу «Ваньян против Российской Федерации», пп. 46 и 47, и Постановление Европейского Суда по делу «Худобин против Российской Федерации», п. 135) Европейский Суд также подчеркнул необходимость четкой и предсказуемой процедуры для принятия решений для проведения следственных действий, а также их надлежащего надзора. В последнем деле Европейский Суд установил нарушение, отметив, в частности, что милицейская операция была санкционирована простым административным решением органа, который затем провел данную операцию; в решении содержится очень мало сведений о причинах и целях запланированной проверочной закупки, а операция не подлежала судебному надзору или иному контролю со стороны государственных органов власти.

50.  В отношении органов власти, осуществляющих контроль за проведением оперативно-розыскных мероприятий, Европейский Суд постановил, что судебный надзор был бы наиболее приемлемой мерой; кроме того, с надлежащими действиями и процессуальными гарантиями могут быть применены и другие меры, такие, как прокурорский надзор (см. упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Милиниине против Литвы», п. 39).

(ii)  Процедура, в силу которой заявление о подстрекательстве было разрешено

51.  Исключив дело Тейшейра де Кастро (цитируемое выше), где Европейский Суд пришел к выводу о наличии достаточных оснований для установления провокации преступления с целью его изобличения только на основании проверки обоснования провокации, Европейский Суд рассмотрит способ, который использовали российские суды при рассмотрении жалобы заявителя о подстрекательстве. В действительности, как устанавливает текущая прецедентная практика, Европейский Суд считает процессуальный аспект важной частью рассмотрения жалобы об агенте-провокаторе (см. упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы», п. 69).

52.  Кроме того, в делах, где нехватка документов или противоречие в изложении событий сторонами мешают Европейскому Суду установить в достаточной степени определенно, был ли заявитель подвергнут подстрекательству со стороны полиции, решающими становятся процессуальные аспекты (см. Постановление Европейского Суда по делу «Эдвардс и Льюис против Соединенного Королевства» (Edwards and Lewis v. the United Kingdom) [БП],  жалобы №№ 39647/98 и 40461/98, п. 46, ЕСПЧ 2004-X; Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2007 г. по делу «В. против Финляндии» (V. v. Finland), п. 72, жалоба № 40412/98; и упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Константин и Стоян против Румынии», пп. 56-57).

53.  При рассмотрении процедуры, которой следовали национальные суды, Европейский Суд принял во внимание потенциальный результат успешно рассмотренного заявления о подстрекательстве.

54.  Для начала Европейский Суд должен удостовериться в правомочии национальных судов рассматривать такую жалобу надлежащим образом, соответствующим праву на справедливое разбирательство. Следовательно, Европейский Суд должен проверить, является ли обоснованной жалоба заявителя о подстрекательстве разумной защитой согласно национальному законодательству, дает ли она основания для исключения доказательств и ведет ли к аналогичным последствиям. В упоминаемом выше постановлении по делу «Раманаускас против Литвы» Европейский Суд постановил следующее:

«69.  Ст. 6 Конвенции будет соблюдена только в случае, если заявитель смог эффективно поднять вопрос о подстрекательстве во время разбирательства его дела, как посредством возражения, так и иным образом. Таким образом, для данных целей не является достаточным, в противовес заявлениям властей Литвы, отметить общие гарантии, такие, как равноправие сторон или прав защиты.
70.  Обязанность доказать отсутствие подстрекательства возлагается на обвинение, при условии, что заявления защиты не являются полностью неправдоподобными. При отсутствии любого такого доказательства, задачей судебных органов является рассмотрение фактов дела и принятие необходимых мер для выяснения истины с целью определения, имело ли место подстрекательство. В случае установления, что подстрекательство имело место, судебные органы должны сделать выводы в соответствии с Конвенцией…».

55.  В целом, Европейский Суд предоставив возможность национальным органам власти решать, какой процедуре следовать судебным органам при получении заявления о подстрекательстве. Например, в делах против Соединенного Королевства не выражено никакого предпочтения ни одной из двух последующих процедур, доступных по английскому законодательству (см., среди прочих источников, упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Эдвардс и Льюис против Соединенного Королевства», п. 46):
«По английскому законодательству, хотя провокация преступления с целью его изобличения не является основной защитой по уголовному обвинению, такая провокация обязывает судью либо приостановить судопроизводство  ввиду предъявления явно необоснованного иска, либо исключить всякое доказательство, полученное посредством провокации преступления с целью его изобличения на основании того, что их принятие привело бы к такому неблагоприятному влиянию на справедливость судопроизводства, что суд не смог бы его признать...».

56.  В отношении Российской Федерации Европейский Суд отметил, что процедура исключения доказательств, в принципе, могла бы являться надлежащей. Европейский Суд постановил, что, если обвиняемый утверждает, что его спровоцировали совершить преступление, суды при рассмотрении уголовных дел должны тщательно исследовать материалы дела для обеспечения справедливости разбирательства в значении п. 1 ст. 6 Конвенции, все доказательства, полученные в результате подстрекательства со стороны сотрудников милиции должны быть исключены. Данный вывод особенно касается случаев, когда операция, проводимая сотрудниками милиции, находилась вне рамок надлежащей законности или соразмерных гарантий (см. упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Худобин против Российской Федерации», пп. 133-135).

57.  Какой бы процессуальной формы национальные суды ни придерживались, Европейский Суд требует, чтобы таковая являлась состязательной, детальной, комплексной и неоспоримой в вопросе провокации преступления с целью его изобличения. Один из примеров процедуры, признанной Европейским Судом удовлетворительной, описан в Постановлении Европейского Суда по делу Шеннона (цитируемом выше): «В ходе [жалобы об исключении доказательств на основании того, что таковые были получены посредством провокации преступления с целью его изобличения], в которой заявитель был представлен защитником, свидетелей обвинения вызвали для дачи показаний и они были подвергнуты перекрестному допросу, а заявитель представил доказательства от своего лица и вызвал свидетеля в поддержку своего дела. После пятидневного слушания судья, участвующий в рассмотрении дела, отказал в исключении доказательств, постановив, что признание данных доказательств не привело бы к такому неблагоприятному влиянию на справедливость любого судопроизводства, которое могло бы последовать. В своем определении, основанном на всем имеющемся у него в наличии материале, в том числе на самих видеозаписях и аудиозаписях, судья, участвующий в рассмотрении дела, пришел к заключению, что заявитель не подвергался провокации преступления с целью его изобличения...»

58.  В отношении принципов состязательности судопроизводства и равноправия сторон, Европейский Суд установил обязательность данных гарантий при определении жалобы на действия агента-провокатора, особенно в контексте сокрытия информации следственными органами.

59.  Вопросы, на которые должны были обратить судебные органы при принятии решения по заявлению о провокации преступления с целью его изобличения, изложены в деле Раманаускаса (цитируемом выше):

«71.  Европейский Суд отмечает, что в ходе судопроизводства заявитель повторял, что был спровоцирован совершить преступление. Соответственно, национальные органы власти и суды должны были, по меньшей мере, тщательно рассмотреть... имело ли место [со стороны органов прокуратуры] подстрекательство к совершению преступного деяния. В данной связи они должны были установить, в частности, причины проведения операции, степень задействованности полиции в преступлении и характер любого подстрекательства или давления, которому подвергался заявитель. … Заявитель должен был располагать возможностью изложить свое дело по каждому из данных пунктов».

60.  Кроме того, Европейский Суд установил, что заявление подсудимого о признании вины в отношении инкриминируемых преступных деяний не освобождает суд первой инстанции от обязанности рассматривать заявления о подстрекательстве (там же, п. 72): «... Действительно, Высший Суд установил отсутствие необходимости исключения [доказательств, полученных в результате подстрекательства со стороны полиции], поскольку Высший Суд подтвердил вину заявителя, которую он сам признал. Поскольку его вина установлена, вопрос о наличии какого-либо внешнего влияния на его намерение совершить преступление стал несущественным. Тем не менее, признание преступления, совершенного в результате подстрекательства, не может устранить ни подстрекательство, ни его результаты».

61.  В заключение, Европейский Суд повторяет, что общей чертой многих дел об агентах-провокаторах является то, что заявитель не может подать заявление о подстрекательстве, поскольку защита не имеет доступа к значимым доказательствам, часто вследствие формального решения на основании ограничения от общественного интереса, предоставляемого доказательствам особой категории.

62.  Признавая, что право на справедливое разбирательство по ст. 6 Конвенции включает в себя право на обнародование всех вещественных доказательств, которыми располагает обвинение, как доказывающих виновность, так и оправдывающих обвиняемого, Европейский Суд, тем не менее, принимает тот факт, что могут существовать ограничения в праве на полностью состязательную процедуру в случае крайней необходимости в свете сильного встречного общественного интереса, такого как национальная безопасность, необходимость неразглашения определенных полицейских методов ведения расследования либо защита основных прав другого лица. Тем не менее, разбирательство не будет справедливым, если только какие-либо сложности, возникшие у ответчика вследствие ограничения его прав, не будут достаточным образом сбалансированы процедурами, проводимыми судебными органами (см., например, Постановление Европейского Суда от 26 марта 1996 г. по делу «Доорсон против Нидерландов» (Doorson v. the Netherlands), п. 70, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека 1996-II; Постановление Европейского Суда от 23 апреля 1997 г. по делу «Ван Мехелен и другие против Нидерландов» (Van Mechelen and Others v. the Netherlands, п. 58, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека 1997-III; Постановление Европейского Суда по делу «Джаспер против Соединенного Королевства» (Jasper v. the United Kingdom) [БП], пп. 51-53, жалоба № 27052/95, ЕСПЧ 2000-II; Постановление Европейского Суда по делу «С.Н. против Швеции» (S.N. v. Sweden), п. 47,  жалоба № 34209/96, ЕСПЧ 2002-V; Постановление Европейского Суда от 7 июня 2007 г. по делу «Ботмех и Алами против Соединенного Королевства» (Botmeh and Alami v. the United Kingdom), п. 37, жалоба № 15187/03; а также Постановление Европейского Суда по делу «А. и другие против Соединенного Королевства» (A. and Others v. the United Kingdom) [БП], пп. 205 и последующие, жалоба № 3455/05, ЕСПЧ 2009-...).

63.  На основании вышеуказанного, в делах, связанных с защитой неприкосновенности общественных интересов, Европейский Суд посчитал необходимым рассмотреть процедуру, в силу которой заявление о подстрекательстве было разрешено, чтобы удостовериться в том, что права защиты имеют адекватные гарантии, в частности, право на состязательное судопроизводство и равноправие сторон (см. упоминаемые выше Постановление Европейского Суда по делу «Эдвардс и Льюис против Соединенного Королевства»,  пп. 46-48, и, mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу «Джаспер против Соединенного Королевства», пп. 50 и 58). Процедура в рассматриваемых делах заключалась в следующем. Материал, имеющий иммунитет от общественного интереса, ex parte[4] был доступен судье, участвующему в рассмотрении дела, и судья решал, поможет ли какой-либо из конфиденциальных материалов защите, в частности, оспорить вопрос о провокации преступления с целью его изобличения, и в данном случае судья обязан постановление об оглашении данных сведений. Европейский Суд, в частности, установил, что вопрос провокации преступления с целью его изобличения, в случае его разрешения судьей, участвующим в рассмотрении дела, который также принимает решение о виновности или невиновности обвиняемого, слишком тесно связан с сущностью уголовных обвинений, чтобы не предоставить защите полную информацию обо всех материалах, которым располагает обвинение (там же). Впоследствии Европейский Суд рассмотрел (в контексте, прежде всего, п. 4 ст. 5 Конвенции, но также и ст. 6 Конвенции) возможность привлечения частных адвокатов, чтобы сбалансировать процессуальную несправедливость, вызванную неполным обнародованием сведений в делах национальной безопасности, а также установил, что такой подход способен нарушить равноправие сторон, в зависимости от важности сокрытого материала для результата разбирательства (см. упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «A. и другие против Соединенного Королевства», пп. 205 и последующие).

64.  Хотя в вышеприведенных делах речь идет об особой ситуации сокрытия информации, принятой в качестве доказательств, Европейский Суд пришел к выводу о необходимости более широкого применения указанных принципов, расширив их до всей процедуры, посредством которой разрешается заявление о подстрекательстве (см. упоминаемые выше Постановление Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы», пп. 60-61; Постановление Европейского Суда по делу «Малининас против Литвы», п. 34; Постановление Европейского Суда по делу «В. против Финляндии», пп. 76 и последующие; а также Постановление Европейского Суда по делу «Худобин против Российской Федерации», п. 133). Даже если рассматриваемые сведения не являются частью материалов обвинения и не признаны в качестве доказательств, обязанность суда рассмотреть заявление о подстрекательстве и обеспечить всестороннюю справедливость разбирательства требует, чтобы все значимые сведения, особенно в отношении заявленных подозрений о предшествующем поведении заявителя, были раскрыты суду первой инстанции либо подтверждены или опровергнуты в состязательной манере (см. упоминаемые выше Постановление Европейского Суда по делу «В. против Финляндии», пп. 76 и последующие, и упоминаемые выше Постановление Европейского Суда по делу  «Малининас против Литвы», п. 36 ; а также, mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда от 1 июня 2010 г. по делу «Булфинский против Румынии» (Bulfinsky v. Romania), жалоба № 28823/04).

65.  По тем же причинам Европейский Суд, в целом, будет требовать, чтобы секретные агенты и прочие свидетели, которые могут дать показания по вопросу подстрекательства, были заслушаны в суде и подвергнуты защитой перекрестному допросу, либо чтобы по меньшей мере были представлены весомые основания, почему данные действия не были выполнены (см. упоминаемые выше Постановление Европейского Суда по делу «Люди против Швейцарии» (Lüdi v. Switzerland), п. 49; Постановление Европейского Суда по делу «Секейра против Португалии»; Постановление Европейского Суда по делу «Шеннон против Соединенного Королевства»; и Постановление Европейского Суда по делу «Булфинский против Румынии», п. 45; а также Решение Европейского Суда от 10 июня 2008 г. по делу «Кузмицкая против Литвы» (Kuzmickaja v. Lithuania), жалоба № 27968/03).

(b)  Применение вышеуказанных принципов в данном деле.

66.  Европейский Суд отмечает, что при оспаривании справедливости судопроизводства заявительница выдвинула два аргумента. Во-первых, она заявила, что признание её виновной в сбыте наркотических средств явилось результатом провокации преступления с целью её изобличения сотрудниками ФСБ, которые провоцировали ее продать им коноплю. Во-вторых, она утверждала, что во время разбирательства она не имела эффективного средства правовой защиты при рассмотрении её заявления о подстрекательстве в свою защиту из-за невозможности доступа к материалам предварительного следствия. Она заявила, что таким образом не был соблюден принцип «справедливого судебного разбирательства» при вынесении обвинительного приговора.

67.  Как следует из общих принципов, указанных выше, первый вопрос, который надлежало рассмотреть Европейскому Суду в случае противоречия с заявлением о провокации преступления с целью его изобличения: оставались ли представители государства, проводившие скрытую операцию, в рамках «наблюдения» или вышли за его пределы, действуя как агенты-провокаторы. Рассматривая данный вопрос, Европейский Суд проверит факт подстрекательства на обоснованность, как указано в пп. 37-50выше; способность Европейского Суда сделать обоснованный вывод по данному вопросу, тем не менее, зависит от того, содержат ли материалы дела достаточно сведений об агентурной деятельности, предшествующей преступлению, в частности, подробности встреч представителей государства с заявителем до проведения проверочной закупки. Если проверки на обоснованность недостаточно ввиду отсутствия сведений в материалах дела, Европейский Суд перейдет ко второму этапу своего рассмотрения, на котором оценит процедуру, посредством которой заявление о подстрекательстве было рассмотрено национальными судами на основании доводов, указанных в пп. 51-65выше.

68.  Возвращаясь к аргументам, выдвинутым в настоящем деле в отношении проверки на обоснованность подстрекательства, Европейский Суд отмечает, что стороны выразили несогласие по вопросу, проводилось ли ФСБ следственные действия по делу заявителя в фактически пассивной манере. В частности, стороны разошлись во мнениях относительно роли секретного агента при сбыте заявительницы конопли, в пределах осуществления проверочной закупки и предшествующим участием заявителя в торговле наркотическими средствами до вмешательства данного агента.

69.  Европейский Суд отмечает, что заявительница начала организацию рассматриваемой продажи в сентябре 2004 г., предположительно вследствие обращения Владимира, который просил ее продать ему большое количество конопли и убеждал ее осуществить данную сделку. До 28 января 2005 г. заявительница вела приготовления к сбыту, действуя в качестве посредника между С., поставщиком, и Владимиром. Согласно показаниям заявительницы в суде, ее первая встреча с секретным агентом ФСБ Б. состоялась 29 января 2005 г., непосредственно перед проверочной закупкой. К тому моменту ФСБ уже располагала записями ее разговоров с С., имевшими место с 23 по 27 января 2005 г., по поводу текущей сбыта наркотических веществ. Из данных разговоров следует, что агент ФСБ Б. принял участие в операции, когда та уже осуществлялась. Таким образом, поскольку задействована роль Б., он несомненно просто «присоединился» к преступным действиям, а не спровоцировал таковые.

70.  Поскольку можно предположить, на основании утверждений заявителя, что Владимир также действовал по указаниям ФСБ, Европейский Суд не может найти связь на основании материалов дела. Европейский Суд отмечает, что имеющиеся у него в наличии материалы не содержат описания начальной стадии операции помимо описания, данного заявителем во время судебного разбирательства. Таким образом, Европейский Суд не может определенно установить, являлось ли участие Владимира частью агентурной операции и, в случае положительного ответа, оказывал ли он давление на заявителя с тем, чтобы она совершила рассматриваемее преступление.

71.  На основании вышесказанного Европейский Суд вынужден перейти ко второму этапу своей оценки и рассмотрит, могла ли заявительница располагать средствами эффективной правовой защиты при рассмотрении её заявления о подстрекательстве со стороны правоохранительных органов в процессе рассмотрения уголовного дела российскими судами, а также оценит способ, которой использовался российским судом при рассмотрении ее заявления.

72.  По вопросу, имела ли заявительница возможность выдвинуть в свою защиту доводы о подстрекательстве, власти Российской Федерации утверждали, inter alia[5], что заявительница могла с наибольшей эффективностью заявить о подстрекательстве во время судебного разбирательства, а также что суды тщательно рассмотрели данное заявление и пришли к определенному решению.

73.  Европейский Суд повторяет, что для эффективного рассмотрения данного заявления суд должен был установить в ходе состязательного судебного разбирательства причины, на основании которых была проведена операция, степень задействованности милиции в преступлении и характер любого подстрекательства или давления, которому подвергалась заявительница (см. упоминаемое выше Постановление Европейского Суда по делу «Раманаускас против Литвы», п. 71). В настоящем деле суд первой инстанции, заслушав утверждение заявителя о том, что ее сделка с Владимиром являлись частью секретной операции – заявление, не являющееся полностью необоснованным – был обязан принять необходимые меры для установления истины, при этом не забывая о бремени доказательства, возложенном на обвинение с целью доказать отсутствие подстрекательства (там же, п. 70). Соответственно, суд первой инстанции должен был проверить, посредством оценки материалов дела и, в случае необходимости, пересмотра соответствующих материалов относительно секретной операции и допроса должностных лиц и прочих задействованных лиц, был ли Владимир проинструктирован ФСБ с целью сближения с заявителем и обращения к ней с просьбой сбыть ему наркотические средства.

74.  Заявительница жаловалась, что изучение материалов дела российскими судами являлся неполным ввиду непринятия во внимание всех возможных материалов, поддерживающих заявление о провокации преступления с целью его изобличения. В частности, она заявила, что суд отказался вызвать и допросить Т., агента ФСБ, явно задействованного в прослушивании телефона; признать видео- и аудиозаписи проверочной закупки в качестве доказательства, а также истребовать дополнительные доказательства в виде записи ее переговоров с сотрудниками ФСБ, которые теоретически должны существовать.

75.  Суд кассационной инстанции постановил, что никаких дополнительных доказательств не требовалось, поскольку суд уже мог прийти к выводу о подстрекательстве на основании записей разговоров заявителя с С., упоминавших «предшествующие случаи продажи наркотических средств, оставшийся непроданным запас наркотических средств, появление новых клиентов и перспективы совместного осуществления новой продажи». Европейский Суд согласен с кассационным судом, что данное доказательство имеет важное значение для вывода о существовавшем ранее намерении заявителя продать наркотические средства.

76.  Европейский Суд также отмечает, что сотрудник ФСБ Б. был вызван и подвергнут перекрестному допросу в судебном заседании и что заявительница имела возможность задавать ему вопросы о личности Владимира и его предполагаемой роли в качестве осведомителя ФСБ или агента-провокатора. В результате никакой связи – или действительно существования такого лица – установлено не было. Европейский Суд не считает, что допрос Т., другого агента ФСБ, представил бы заявителю дополнительные средства подтверждения своей точки зрения. Аналогичным образом Европейский Суд считает законным отказ суда в разрешении доступа к записям, осуществленным при проведении проверочной закупки на основании того, что данный аргумент является избыточным, поскольку факт сбыта наркотических веществ заявителем не оспаривался. В заключение, в отсутствие какого-либо указания на противоположное, Европейский Суд принимает факт отсутствия записей разговоров заявителя с сотрудниками ФСБ.

77.  На основании вышеизложенного Европейский Суд считает, что утверждение заявителя о подстрекательстве было адекватно рассмотрено в российских судах, которые приняли необходимые меры для установления истины и устранения сомнений, совершила ли заявительница преступление в результате подстрекательства агентом-провокатором. Таким образом, заключение российских судов об отсутствии провокации совершения преступления с целью его изобличения основано на разумной оценке доказательств, являющихся значимыми и допустимыми.

78.  Принимая во внимание рассмотрение в судебном заседании заявления заявителя о подстрекательстве, Европейский Суд установил, что разбирательство дела заявителя соответствовало принципа «справедливого разбирательства», предусмотренного ст. 6 Конвенции.

79.  Следовательно, нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции не имело места.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1.  Признал жалобу приемлемой;

2.  Постановил, что отсутствовало нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции.