Как доказать незаконность обыска

>500	2001	72%	100%
дел в нашей практике	год начала работы по делам о наркотиках	дел доведены до положительного результата	гарантия конфиденциальности

 

Адвокат Фомин Михаил Анатольевич

«Как доказать незаконность обыска по поиску наркотиков»

 

Судебная практика показывает, что, как правило, после задержания лица, либо за хранение наркотиков, либо за сбыт, следственные органы производят обыск по месту жительства задержанного.

Производство обыска органами следствия регулируется положениями ст. 182 УПК РФ.

Однако, нормы закона содержат лишь общие требования к проведению данного следственного действия. Судебная практика вносит свои коррективы к оценке произведенного обыска, как допустимого доказательства по  делу, которые могут оказать решающее значение на судьбу обвиняемого и исход всего уголовного дела.

Приведем судебные материалы из уголовного дела.

Б., обвинялся по совокупности  тяжких и особо тяжких преступлений по незаконному обороту наркотиков. В основу обвинения органами следствия был положен протокол произведенного в его квартире обыска. При производстве органами следствия обыска Б. столкнулся просто с диким, иначе и не назовешь, произволом сотрудников Наркоконтроля.  Предварительное следствие было закончено чуть меньше чем за два месяца, а судебное разбирательство по делу длилось два с половиной года. И все это время Б. находился под стражей. При этом при первом рассмотрении дела в Измайловском районном суде г.Москвы Б. было назначено наказание в виде 10 лет лишения свободы. Обвинительный приговор Измайловского районного суда Московским городским судом был отменен. И только после повторного рассмотрения уголовного дела Б. оказался на свободе.

 

ХОДАТАЙСТВО

АДВОКАТА ФОМИНА М.А.

об исключении доказательств, полученных с нарушением требований УПК РФ.

                   В защиту интересов подсудимого Б.

 

В обвинительном заключении в перечне доказательств предъявленного Б. обвинения по п. «в» ч.3 ст.228, ч.4 ст.228 УК РФ указан протокол обыска от 10.12.2003г., согласно которому по месту жительства Б. по адресу: г.Москва (данные адреса изъяты) была обнаружена и изъята барсетка черного цвета из синтетического материала, в которой находились наркотические средства (том 1 л.д.34-37).

В соответствии  со ст.75 УПК РФ доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст.73 УПК РФ.

В судебном разбирательстве был исследован протокол обыска, допрошены непосредственные участники обыска, включая следователя Г., что позволяет стороне защиты обратиться к суду с данным ходатайством, поскольку, как полагает защита, обыск по месту жительства Б. был произведен органами следствия с многочисленными нарушениями требований уголовно-процессуального закона, в связи с чем  протокол обыска является недопустимым доказательством и не может использоваться при доказывании предъявленного Б. обвинения  по следующим основаниям.

Первое нарушение законности, влекущее исключение протокола обыска из числа доказательств, связано с нарушением субъектного состава участников уголовного судопроизводства.

Так, в силу требований части 1, статьи 170 УПК РФ одними из обязательных участников обыска, как следственного действия, являются понятые в количестве не менее двух человек.

Поскольку понятой, как иной участник судопроизводства, не являющийся стороной уголовного судопроизводства, призван способствовать формированию объективных доказательств по уголовному делу, то первым критерием допустимости участия конкретного лица в качестве понятого выступает его незаинтересованность в исходе следственного действия и уголовного дела в целом.

Соответственно, в силу части 1, статьи 60 УПК РФ, понятым может выступать исключительно независимое, незаинтересованное в исходе дела лицо. В случае, если возникают сомнения в беспристрастности понятого, то, суд вправе признать нарушение процедуры участия понятых в уголовном судопроизводстве и исключить доказательство, полученное с участием понятого, объективность и независимость которого вызывают сомнения.

В УПК РФ специально предусмотрены случаи, когда определенные лица не могут быть привлечены в качестве понятых по конкретному уголовному делу.

Так, в пункте 2, части 2, статьи 60 УПК РФ содержится запрет на участие в качестве понятых лиц, являющихся участниками уголовного судопроизводства, а также их близкими родственниками и родственниками.

УПК РФ в главах 5-8 раздела 2 определяет участников уголовного судопроизводства без определения их процессуальной значимости для уголовного дела, разделяя последних лишь на категории, а именно участники уголовного судопроизводства со стороны обвинения, защиты и иные участники, к которым согласно ст.56 УПК РФ относится свидетель и ст.60 УПК РФ относится понятой.

Статья 60 УПК РФ содержит конкретное требование к статусу понятого в уголовном процессе, которым не может быть сам участник уголовного судопроизводства, его близкий родственник или родственник. При этом закон не  содержит  исключение относительно глав 5-8 раздела 2 УПК РФ и не исключает из данного правила главу 8 раздела 2,  в которой содержится перечень иных участников уголовного судопроизводства, к которым закон причисляет свидетеля и понятого.

В качестве понятного в протоколе обыска по месту жительства Б. (том 1 л.д. 34) указан М.Л.И., проживающий по адресу: г. Москва (данные адреса изъяты).

Как следует из материалов уголовного дела родной брат понятого М.Л.И. - М.Д.И. был не только допрошен  в качестве свидетеля по делу до производства обыска в квартире Б. в 23 часа 35 мин 10.12.2003г. (том 1 л.д.34), о чем свидетельствует протокол допроса М.Д.И. в качестве свидетеля от 10.12.2003г. произведенного следователем в 15 час.40 мин.(том 1 л.д.28-30), но и то обстоятельство, что М.Д.И. был непосредственным заявителем по данному уголовному делу (том 1 л.д.8).

Из материалов дела усматривается, что М.Д.И. обратился с заявлением в органы УГНК РФ по ВАО г.Москвы о пресечении противоправной деятельности сбытчика наркотиков. При этом М.Д.И. предупреждался об ответственности по ст.306 УК РФ  за заведомо ложный донос (том 1 л.д.8).

Кроме этого М.Д.И. принимал непосредственное участие в проведении оперативно-розыскных мероприятий по настоящему уголовному делу, о чем свидетельствуют материалы уголовного дела (том 1 л.д.7-20).

Из чего следует, что М.Д.И.  имел статус не только свидетеля стороны обвинения по делу, но и являлся непосредственным заявителем и активным участником оперативно-розыскных мероприятий по настоящему уголовному делу. Иначе говоря,  М.Д.И. являлся инициатором возбуждения уголовного дела, а затем ему органами следствия был предан статус прямого непосредственного свидетеля стороны обвинения.

При таких обстоятельствах  исключалось участие в качестве понятого при производстве обыска 10.12.2003г. в квартире Б. родного брата М.Д.И.- М.Л.И.

Поскольку такое участие М.Л.И. в качестве понятого при производстве обыска в квартире Б.  10.12.2003г. состоялось, то в силу ст.60 УПК РФ  такое следственное действие нельзя признать законным по причине прямого нарушения со стороны органов следствия указанной нормы закона.

В дополнение  к указанным нарушениям закона следует привести следующие доводы.

Чтобы не допустить возникновения сомнений в независимости и беспристрастности понятых, согласно ч. 5 ст. 164 УПК РФ, следователь, привлекая к участию в следственных действиях понятых, удостоверяется в их личности.

Эти положения уголовно-процессуального закона следователем были нарушены.

Будучи допрошенный в судебном заседании, следователь Г. подтвердил, что ему (следователю) на момент начала обыска было известно по материалам дела, что поводом к доследственной проверке, к проведению оперативно-розыскных мероприятий, а затем и к возбуждению уголовного дела явилось заявление гражданина М.Д.И. (том 1 л.д. 8) - родного брата понятого М.Л.И., проживающего по тому же адресу г. Москва (данные адреса изъяты), и то обстоятельство, что М.Д.И. был допрошен 10.12.2003г. в качестве свидетеля до производства обыска в квартире Б. 

Более того, следователь Г. заявил в суде о том, что он, допуская к участию в обыске в качестве понятого М.Л.И., знал о том, что последний является родным братом М.Д.И., но закон при этом он, следователь Г., не нарушал, так как посчитал, что наличие  родственных связей между родными братьями не  противоречит УПК РФ и не является препятствием к участию М.Л.И. в качестве понятого при обыске в квартире подсудимого.

Из исследованных и оглашенных в судебном заседании показаний в качестве свидетеля понятого М.Л.И. следует, что когда он пришел в квартиру Б., сотрудники милиции у него попросили документы и спросили есть ли у него брат. Он ответил, что у него есть брат. М.Д.И. его родной брат. Следователь также спрашивал есть ли у него брат, при этом следователь полностью называл фамилию имя отчество брата.

М.Л.И. подтвердил, что он и М.Д.И. являются родными братьями (том 2 л.д.146), что соответствовало исследованной в суде выписки из домовой книги по месту жительства братьев М.Л. и М.Д. (том 1 л.д.298-299).

Данные обстоятельства прямо указывали на возможную заинтересованность каждого из братьев М. в исходе дела.

Как видно из материалов дела, М.Д.И. оказывал непосредственное содействие органам предварительного расследования в проведении оперативно-розыскных мероприятий (том 1 л.д. 5, 7, 9, 10 и далее), прямо указав в своем заявлении (том 1 л.д. 8), на что имеются ссылки в других материалах уголовного дела (том 1 л.д. 10, 11, 19, 28), что он, М.Д.И., участвуя в оперативных мероприятиях, желает оказывать содействие органам расследования, т.е. заинтересован в исходе деятельности правоохранительных органов по изобличению лиц, причастных к незаконному обороту наркотиков.

Фактически М.Д.И. выступил инициатором возбуждения уголовного дела, поскольку поводом к началу уголовно-процессуальной деятельности в форме оперативно-розыскных мероприятий и последующей доследственной проверки послужило именно заявление гражданина М.Д.И. (том 1 л.д. 8).

При таких обстоятельствах, зная, что один брат (М.Д.И.) уже является участником уголовного судопроизводства (заявитель и свидетель по делу), следователь в силу прямого указания процессуального закона обязан был пригласить в качестве понятного не М.Л.И. - родного брата М.Д.И. - а другого гражданина, что не представляло никакого труда, учитывая, что к месту проведения обыска сотрудники службы Госнаркоконтроля прибыли 10.12.03г. задолго до начала обыска и заранее зная, что предстоит проведение следственного действия, в котором обязательно участвуют понятые.

Установив, что родным братом понятого М.Л.И. является М.Д.И. и, проведя обыск с участием понятого М.Л.И., следователь тем самым нарушил запрет, установленный в п.2, части 2, статьи 60 УПК РФ, поскольку привлек в качестве понятого заинтересованное лицо, что в свою очередь влечет незаконность, как самого обыска, так и его результатов.

При допросе в суде следователь Г. не признал, что допустил при производстве обыска нарушение ст.60 УПК РФ, мотивируя свою позицию тем, что М.Д.М. являлся заявителем и свидетелем по уголовному делу № 264602, возбужденному в отношении М.А.А. и не являлся таковым  по делу  № 267011  в отношении Б.

Данная позиция следователя противоречит закону и  материалам уголовного дела, поскольку обыск в квартире Б., как это следует из постановления о производстве обыска от 10.12.2003г. (том 1 л.д.32-33) и протоколу обыска от 10.12.2003г. (том 1 л.д.34-37) был произведен следователем  Г. в рамках возбужденного уголовного дела  № 264602.

В рамках этого же уголовного дела № 264602 за несколько часов до производства обыска был допрошен М.Д.М. в качестве свидетеля, согласно протоколу допроса от 10.12.2003г. (том 1 л.д.28-30).

Кроме этого, согласно протоколу задержания Б. в качестве подозреваемого от 11.12.2003г. (том 1 л.д.44-48), протоколу допроса Б. в качестве подозреваемого от 11.12.2003г. (том 1 л.д.50-55), постановлению о привлечении Б. в качестве обвиняемого (том 1 л.д.76-78), протоколу допроса Б. в качестве обвиняемого (том 1 л.д.79-81), данные процессуальные и следственные действия были произведены следователем Г. в рамках уголовного дела № 264602, где М.Д.И. являлся участником уголовного судопроизводства по делу в отношении Б., по которому М.Д.И. допрашивался в качестве свидетеля, а его брат М.Л.И. участвовал в качестве понятого в таком следственном действии, как обыск (том 1 л.д.34-37).

Из  протокола допроса С. в качестве свидетеля (том 1 л.д. 57-60) усматривается, что С.В.Н. был допрошен 12.12.2003г. в рамках все того же уголовного дела № 264602.

По уголовному делу № 264602  13 декабря 2003г. следователем Г. был составлен протокол предъявления С. предмета для опознания (том 1 л.д.69-72)

Согласно протоколу допроса В. в качестве свидетеля (том 1 л.д.61-64) В. был допрошен 12.12.2003г. также в рамках того же уголовного дела № 264602.

Указанные протоколы следственных действий, произведенные по уголовному делу № 264602 приведены следователем Г. в обвинительном заключении по настоящему уголовному делу № 267011 в перечне доказательстве, подтверждающих виновность Б.

Поэтому показания следователя Г. об отсутствии нарушений ст.60 УПК РФ при производстве обыска в квартире Б. неубедительны, опровергаются вышеуказанными доводами и материалами настоящего уголовного дела.

Следует заметить, что подобными утверждениями об отсутствии на стадии следствии при обыске по месту жительства подсудимого нарушений ст.60 УПК РФ  следователь Г.  уже один раз вводил суд в заблуждение.

При первом рассмотрении настоящего уголовного дела (федеральный судья П.) суд, отказывая в удовлетворении ходатайства о признании протокола обыска недопустимым доказательством,  согласился с такой позицией следователя и в приговоре сделал вывод о том, что «как следует из материалов уголовного дела по обвинению Б. М.Д.И. ни  разу не допрашивался в рамках данного уголовного дела, не участвовал ни в одном следственном действии и не указан в списках свидетелей».

Однако такая позиция суда первой инстанции вышестоящим судом была признана ошибочной. В кассационном  определении от 12.09.2005г. Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда указала, что «суд сослался в приговоре на фактические обстоятельства, не соответствующие материалам дела, поскольку в соответствии с представленными материалами уголовного дела в отношении Б., в них имеется (том 1 л.д.28-30) протокол допроса  свидетеля М.Д.И., который был произведен с 15 часов 40 минут до 16 часов 15 минут 10 декабря 2003г.».

Таким образом, вышеуказанные доводы следователя Г. являются несостоятельными, поскольку не согласуются с материалами  дела и представленными в суд доказательствами.

Здесь же следует сказать о том, что М.Л.И. являлся «понятым по вызову», участвуя во многих аналогичных делах, будучи заранее приглашенным оперативными работниками, о чем свидетельствует справка о проверке служебной деятельности оперативных сотрудников 1 отдела Службы УГНК РФ по ВАО г.Москвы (том 2 л.д.200-205) и о чем следователь Г. не мог не знать.

Из исследованных и оглашенных в суде показаний в качестве свидетеля М.Л.И. следует, что последний заявил суду о том, что в качестве понятого при производстве следственных действий органами Госнаркоконтроля г.Москвы в квартире Б. он принимал участие первый и единственный раз.

На вопрос стороны защиты привлекался ли М.Л.И. органами Госнаркоконтроля г.Москвы, в частности Службой ВАО, в качестве понятого  по другим делам, последний категорически заявил о том, что не привлекался, так как, кроме как в квартире Б., он с  оперативными и следственными органами Госнаркоконтроля г.Москвы не встречался и участие в качестве понятого в действиях, производимых с участием данных органов он, М.Л.И., никогда больше не принимал (том 2 л.д.145-152).

Однако показания М.Л.И. в этой части являются заведомо ложными, поскольку М.Л.И. привлекался органами Госнаркоконтроля г.Москвы, в частности Службой ВАО г.Москвы, в качестве понятого и по другим уголовным делам.

Так, из указанной справки следует, что в уголовном деле № 264616 по обвинению В. в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.228 УК РФ имеется протокол изъятия и осмотра предметов и материалов от 11.12.2003г., составленный сотрудником 1 отдела Службы по ВАО З.

В указанном протоколе в качестве понятых значатся М.Л.И., проживающий по адресу: г.Москва (данные адреса изъяты) и К. (том 2 л.д.200-205).

Как следует из вышеуказанных документов, в производстве проверочной закупки  оперативными сотрудниками Службы УГНК по ВАО г.Москвы привлекался М.Д.И., родной брат М.Л.И.

Из справки  службы собственной безопасности  УФСНК РФ по г.Москве о проверке служебной деятельности оперативных сотрудников 1 отдела Службы по ВАО УФСНК России по г.Москве следует, что М.Д.И.  активно сотрудничал в качестве представителя общественности с органами Госнаркоконтроля по г.Москве и привлекался в качестве такового при проведении оперативными службами Госнаркоконтроля оперативно-розыскных мероприятий в отношении граждан РФ.

Так, например, М.Д.И. указан в качестве представителя общественности в материалах доследственной проверки по уголовному делу № 2369 по обвинению гр-на Ф. в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.228 УК РФ, возбужденного 19 марта 2004г. (том 2 л.д.200-205)

Уголовное дело по обвинению Б., где фигурирует все тот же М.Д.И. и его родной брат М.Л.И. было возбуждено в декабре 2003г. Из чего выходит, что М.Д.И. и его родной брат М.Л.И. активно сотрудничали с органами Госнаркоконтроля г.Москвы в течение 2003 – 2004г.г.

Из вышесказанного следует, что при производстве обыска  по месту жительства Б. 10.12.2003г. органами следствия в качестве понятого было привлечено лицо, М.Л.И., не только имеющее статус  близкого родственника участника уголовного судопроизводства заявителя и свидетеля по делу М.Д.И., что запрещено ст.60 УПК РФ, но и имеющее статус «агента» (термин Европейского суда по правам человека), поскольку М.Л.И. активно сотрудничал, как и его брат М.Д.И., с органами УГНК по ВАО г.Москвы, что является безусловным основаниям к признанию протокола обыска недопустимым доказательством по делу.

При определении участников следственного действия (обыска) следователем были допущены еще  одни существенные  нарушения  законности.

Так, в протоколе обыска указано, что присутствующим лицам объявлено о применении технических средств: центр кинологической Службы УВД ВАО служебная собака по кличке «Дик» по обнаружению наркотических средств. Инспектор кинолог капитан милиции Я.

Между тем процессуальный статус кинолога Я. при производстве следственного действия следователь Г. не определил.

Можно лишь догадываться о том, что Я. был приглашен следователем в качестве специалиста.

Между тем порядок приглашения лица в качестве специалиста для органов следствия четко определен ст. ст. 58, 168 УПК РФ.

Однако, как следует из протокола обыска (том 1 л.д.34-37), о привлечении какого-либо лица в качестве специалиста с разъяснением ему прав в порядке ст.58 УПК РФ  не говорится ни слова и такие данные в протоколе обыска отсутствуют.

Более того, ч.5 ст.164 УПК РФ требует от следователя, если в следственном действии участвует специалист, предупреждать последнего об ответственности, предусмотренной ст. ст. 307 и 305 УК РФ, чего также сделано не было.

Отсутствует в материалах уголовного дела и письменное поручение следователя кинологу Я. о производстве обыска по месту жительства Б.

Следовательно, кинолог Я. в рамках возбужденного уголовного дела, по которому производился обыск, вообще не обладал никаким процессуальным статусом. Следовательно, его участие в процессе производства обыска в квартире Б. является незаконным

Согласно ч.7, ст. 164 УПК РФ следователь вправе привлечь к участию в следственном действии должностное лицо органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, о чем делается отметка в протоколе следственного действия. Соответственно, в протоколе обыска (том 1 л.д. 34) следователь указал, что в обыске участвуют оперативные работники 1 отдела Службы по ВАО  К., В., З., Б.

По смыслу уголовно-процессуального закона, эти оперативные работники могли заниматься только вопросами, относящимися к оперативно-розыскной деятельности. Одновременно совмещать функции органа дознания (дознавателя), в том числе по поручению следователя, указанные оперативные работники были не вправе. Это вытекает из прямого запрета возлагать полномочия по проведению мероприятий дознания на лицо, которое проводило или проводит по данному уголовному делу оперативно-розыскные мероприятия ( часть 2, статьи 41 УПК РФ).

Как видно из материалов уголовного дела (том 1 л.д. 2, 7, 9, 10, 11-15, 19-23), указанные выше оперативные работники З., В., К. ранее проводили по данному делу оперативно-розыскные мероприятия, активно участвуя в них. В ходе которых они опрашивали друг друга, протоколируя проведение оперативно-розыскных мероприятий. Так, З. осматривал К. (том 1 л.д. 12), а К. осматривал В. (том 1 л.д. 13), все вместе они выезжали на проверочную закупку, о чем дали показания на следствии и в суде. То есть данные оперативные сотрудники выполняли до производства обыска в квартире Б. функции дознания на стадии доследственной проверки.

Поэтому следователь не вправе был привлекать кого-либо из указанных оперативных работников к проведению обыска  с функциями дознавателя, в том числе и  по поручению следователя, если таковое имелось в материалах уголовного дела.

Вторая группа нарушений законности связана с несоблюдением условий, порядка и процедуры проведения обыска, как следственного действия.

Согласно ст.182 УПК РФ  основанием производства обыска является наличие достаточных данных полагать, что в каком –либо месте или у какого- либо лица могут находиться орудия преступления, предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела. Обыск производится на основании постановления следователя.

Из постановления следователя Г. о производстве обыска по месту жительства Б. усматривается, что основанием производства обыска явилось заявление М.А.А. о том, что он около полугода приобретает наркотическое средство – гашиш у Б. по адресу: г.Москва (данные адреса изъяты) (том 1 л.д.32-33).

Между тем, какое-либо отдельное самостоятельное  заявления М.А.А. по данному обстоятельству, которое было бы адресовано следователю Г.  в материалах настоящего уголовного дела отсутствует.

Кроме этого до вынесения указанного постановления  М.А.А. следователем Г. не был допрошен в каком-либо статусе (свидетель, подозреваемый, обвиняемый), о чем свидетельствует отсутствие в материалах дела протокола допроса М.А.А., составленного Г., в котором бы содержалась информация о том, что по месту своего жительства Б. занимается сбытом гашиша.

Такой протокол допроса был составлен Г. только 12 января 2004г. (том 1 л.д.130-133), т.е. значительно позже по срокам относительно вынесения постановления о производстве обыска.

Поэтому откуда следователь Г. взял сведения, изложенные в данном постановлении, установить по материалам дела невозможно. В связи с чем, основания, указанные в постановлении, для производства обыска в квартире Б., являлись со стороны следователя Г. надуманными, а, следовательно, само постановление нельзя признать законным. И. как производное от такого незаконного постановления, следует признать незаконным и само следственное действие-обыск по месту жительства Б.

Согласно части 3, статьи 164 УПК РФ производство следственного действия в ночное время не допускается, за исключением случаев, не терпящих отлагательства.

Однако обыск по месту жительства Б. был произведен следователем Г., как указано в протоколе, с 23-35 до 02-00 часов ночи, т.е. если следовать букве закона (п.21 ст.5 УПК РФ),  в ночное время, что законом запрещено.

О наличии каких-либо исключительных случаев, не терпящих отлагательства, которые бы свидетельствовали о законности производства обыска в ночное время, в материалах дела даже не упоминается.

Во исполнение требований ч.4, ст. 7 УПК РФ о законности, обоснованности и мотивированности принимаемых по уголовному делу процессуальных решений и выполняемых по этим решениям процессуальных действий следователь, если случаи, не терпящие отлагательства для производства обыска  возникли,  должен был указать их либо в своем постановлении, либо в протоколе следственного действия, либо в ином процессуальном документе, например, в отдельном постановлении либо  в рапорте

Однако, ни в постановлении о производстве обыска, ни в протоколе обыска, ни в иных материалах дела мы не находим даже малейшего упоминания о наличии каких либо обстоятельств, которые можно было бы отнести к не терпящим отлагательства, чтобы в суде можно было проверить эти выводы следственных органов.

Допрошенный в судебном заседании следователь, а также оперативные работники ничего внятного не смогли пояснить по этому поводу.

Вместе с тем, из материалов дела усматривается, что в дневное время, т.е., до 22 часов 00 минут 10.12.03 г у следователя имелась возможность произвести обыск у Б. Для чего в рабочее время была получена санкция прокурора (том 1 л.д. 32).

В данном постановлении следователя нет ни слова о том, что обыск планируется к проведению в ночное время. Соответственно, санкция прокурора дана на проведение обыска в дневное, а не в ночное время.

Возможно, следователь упустил время и без каких либо законных оснований, т.е., незаконно произвел обыск в жилище Б. в ночное время. После чего следователь, продолжая нарушать закон, не уведомил прокурора о том, что обыск был проведен в ночное время, на что санкция прокурора не испрашивалась, а значит и в этом случае действия следователя незаконны.

Следовательно, обыск по месту жительства Б. был произведен незаконно.

Далее следует сказать о том, что в силу ст. ст.38, 151, 182 УПК РФ производство обыска относится исключительно к полномочиям следователя. Выполнение следственных действий иными лицами возможно лишь на основании поручения следователя

Согласно ч.4, ст. 166 УПК РФ, в протоколе следственного действия описываются все юридически значимые процессуальные действия в том порядке, в каком они производились, чтобы можно было проверить, с одной стороны, сами результаты следственного действия (обыска), а, с другой стороны, правильность их получения следователем или органом дознания (либо дознавателем) по поручению следователя.

Согласно ч.13, ст. 182 УПК РФ в протоколе обыска должно быть указано точно и определенно лицом, производящим обыск, в каком месте и при каких обстоятельствах следователем или дознавателем по поручению следователя  были обнаружены предметы, документы или ценности, выданы они добровольно либо изъяты принудительно, кто при этом присутствовал. Все поисковые действия должны вестись следователем в присутствии понятых, которые должны непосредственно наблюдать процесс исследования помещения и факт обнаружения и изъятия искомых объектов.

Эти требования процессуального закона были нарушены.

Из содержания протокола обыска усматривается, что Г, как следователь, непосредственно обыск в квартире не производил, указанные в протоколе предметы не обнаруживал, а находился на кухне, из которой никуда не выходил, а лишь письменно оформил протокол обыска.

Допрошенные в судебном заседании подсудимый Б., следователь Г., оперативные работники К., З.,  показали, что во время обнаружения барсетки следователь Г. находился на кухне и писал протокол, т.е., фактически не участвовал в производстве обыска и не руководил им. Аналогичные фактические обстоятельства производства обыска усматриваются из исследованных и оглашенных в суде показаний  понятой К. (том 2 л.д.55-56), показаний понятого М.Л.И. (том 2 л.д.145-152).

Из показаний указанных свидетелей усматривается, что фактически  обыск в квартире был произведен  оперативными сотрудниками 1 отдела Службы З., К., В., Б. и кинологом Я. и именно кинологом, как следовало из показаний К. и З. была обнаружена в прихожей барсетка черного цвета из синтетического материала.

Однако данные лица производили обыск в квартире Б. без письменного поручения следователя Г., которое в силу закона, являлось обязательным.

Нарушая данный законодательный запрет, следователь незаконно позволил этим оперативным работникам К., В., З., Б. и кинологу Я. фактически производить обыск в квартире Б., что относится к функциям следователя.

Во время неконтролируемого со стороны следователя хождения оперативных работников и кинолога по комнатам, ничего общего не имеющего с оперативно-розыскной деятельностью, которая в тот момент не проводилась, да и не могла проводиться, оперативными работниками и кинологом якобы была обнаружена барсетка с наркотическими средствами. Причем, обнаружена  якобы на полу в коридоре, через который все, включая следователя и кинолога с собакой, ранее прошли на кухню, никакой барсетки не обнаружив.

Соответственно, оперативные работники и кинолог не вправе были в отсутствие следователя бродить по комнатам, якобы обнаруживать без понятых и затем брать барсетку в отсутствие следователя, обязанного описать в протоколе момент обнаружения барсетки лицом, производящим обыск, т.е., только самим следователем, чтобы обеспечить достоверность полученного в ходе производимого обыска доказательства.

Допрошенный в судебном заседании следователь не отрицал, что барсетка с наркотиками была обнаружена не им, следователем Г., а в отсутствие следователя кем - то из оперативных работников или кинологом с собакой.

Фактически не участвуя в производстве обыске, не видя момент якобы обнаружения барсетки с наркотиками, находясь в момент обнаружения барсетки вместе с понятыми на кухне, т.е. не в месте производства обыска, следователь грубо нарушил требования процессуального закона о том, что следственное действие производит только следователь или по его поручению орган дознания (дознаватель).

На вопрос защиты, давал ли следователь письменное поручение оперативным сотрудникам и кинологу на проведение обыска, следователь Г. признал, что ...такого поручения он (следователь) никому не давал. Более того, следователь Г. заявил в суде о том, что он самолично оперативных сотрудников 1 отдела Службы УГНК по ВАО г.Москвы для производства обыска в квартире Б. не приглашал, они пришли в квартиру  во главе со своим начальником  Б. сами.

Из показаний в суде свидетелей К. и З. также следовало, что поручение следователя о производстве обыска в квартире Б. у них, как оперативных сотрудников ГНК, не было.

Учитывая, что в деле действительно отсутствует такое поручение следователя, которое в соответствии с требованиями п.4, ч.2, ст. 38 УПК РФ дается только в письменной форме, то, и без каких-либо пояснений  ответ  для суда очевиден.

Т.е., передав свои процессуальные полномочия ненадлежащим лицам, без предусмотренного в УПК письменного поручения, фактически уклонившись от личного участия в производстве следственного действия (обыска), следователь допустил грубое нарушение процессуального закона.

Защита особо обращает внимание суда на нарушения, связанные с обстоятельствами обнаружения в квартире Б. барсетки с наркотиками и нарушения, связанные с фиксированием данного обстоятельства в протоколе обыска.

В судебном заседании было установлено, следователь Г. непосредственно обыск не производил, указанную в протоколе барсетку с наркотиками не обнаруживал, а находился на кухне, из которой никуда не выходил, а лишь письменно оформил протокол обыска., что не отрицалось в суде при допросе самим следователем Г. и было подтверждено свидетельскими показаниями оперативников К., З., и понятых К., М., а также показаниями подсудимого Б.

Из показаний в суде оперативных сотрудников К. и З. следовало, что следователь во время обыска постоянно находился на кухне и сами поисковые действия в квартире не производил, что они производили поисковые действия в квартире без письменного поручения следователя, самолично барсетку не обнаруживали, а только присутствовали при  ее изъятии на месте ее обнаружения кинологом.  При этом по ряду обстоятельств указанные свидетели давали суду противоречивые показания.

Свидетель З. заявил в суде, что он самолично вместе с понятыми, кинологом, оперативным сотрудником К. ходил по квартире и искал наркотики и присутствовал в прихожей, когда собака обнаружила барсетку, но так как в прихожей было много людей он не видел в каком конкретном месте собака обнаружила барсетку. Увидел барсетку в тот момент, когда последняя лежала на полу, чуть ли не на середине прихожей.

Свидетель К. показал о том, что он вместе со следователем Г., оперативным сотрудником З., понятыми, подсудимым находился на кухне, когда услышал, что кинолог позвал всех в прихожую. Он, К.,  как и оперативный сотрудник З., не был  вместе с кинологом в прихожей, когда тот обнаружил барсетку. Увидели барсетку в тот момент, когда последняя лежала на полу в прихожей.

Устранить противоречия по данному существенному обстоятельству в судебном заседании не удалось, поскольку каждый из оперативных сотрудников настоял на своих показаниях.

Между тем оба оперативных сотрудника заявили в суде о том, что момент обнаружения барсетки не видели.

Здесь же следует сказать и о том, что понятые К., М.Л.И. также не присутствовали при обнаружении барсетки.

Так, из оглашенных и исследованных в суде показаний понятой К. следует: «Мы (следователь, второй понятой, Б., его мать сидели на кухне. С кухни не видно было, что происходило в коридоре. Потом нам сказали подойти в коридор. Мы вышли в коридор, там был кинолог и на середине прихожей лежала сумка  – барсетка, которую ранее, когда заходила в квартиру, на этом месте не видела» (том 2 л.д.55-56).

Из оглашенных и исследованных показаний понятого М.Л.И. усматривается: «Мы постоянно находились на кухне… Момент обнаружения барсетки я не видел... Как собака обнаружила барсетку я не видел…» (том 2 л.д.145-152).

Соответственно, поскольку ни следователь,  ни понятые, ни оперативные сотрудники момент обнаружения барсетки не наблюдали и при этом не присутствовали, в протоколе обыска не отражено, кто конкретно, каким образом, во время каких поисковых действий и при каких обстоятельствах обнаружил барсетку в прихожей. В протоколе обыска вообще не описаны эти события, а указано лишь то, что «…служебная собака по  кличке «Дик» среагировала на  гардероп с вешалкой в прихожей. В нижней части гардеропа рядом с обувью обнаружена барсетка черного цвета из синтетического материала…».

В протоколе обыска не зафиксировано, кто конкретно первым увидел и взял барсетку на месте обнаружения, кто принес ее на кухню и передал следователю. Вместе с тем возможность восполнения этих существенных пробелов протокола следственного действия последующим допросом его участников законом не предусмотрена.

Здесь же следует  обратить внимание и на следующие обстоятельства, указанные в протоколе обыска. Как об этом уже было сказано, в протоколе обыска  следователем была сделана запись о том, что «…служебная собака по  кличке «Дик» среагировала на  гардероп с вешалкой в прихожей. В нижней части гардеропа рядом с обувью обнаружена барсетка черного цвета из синтетического материала…».

Между тем ни о каком гардеропе в прихожей в показаниях свидетелей не говорится.

Так, из оглашенных и исследованных в суде показаний понятой К. следует, что когда  ее позвали с кухни посмотреть найденную в прихожей барсетку, то она ее увидела в тот момент на полу по середине прихожей…Цитирую показания свидетеля «Прихожая в квартире Б. очень маленькая, как у всех в нашем доме, приблизительно 1 метр в ширину и 2 метра в длину. Мебели никакой не было, постелены ковровые дорожки. На стене навесная открытая прихожая  с вешалками для одежды и верхней полкой для головных уборов. На полу, кроме обуви, ничего не стояло» (протокол судебного заседания от 27.08.2004г. том.2 л.д.55-56. Замечания на протокол судебного заседания от 08 декабря 2004г. Постановление суда об удостоверении правильности  замечаний на протокол судебного заседания от 08.12.2003г.).

Из показаний в суде свидетеля  К. усматривается, что в прихожей квартиры Б. мебели никакой не было, на стене справа от входной двери висели только вешалки для одежды. На уточняющий вопрос защиты о том, находилась ли в прихожей мебель в виде гардеропа, свидетель ответил, что нет, никакого гардеропа в прихожей не было.

 Свидетель З.  сообщил суду об отсутствии какой- либо мебели в прихожей квартиры во время производства обыска.

Из оглашенных и исследованных в судебном разбирательстве показаний свидетеля З. на стадии предварительного следствия, следует, что барсетка была обнаружена в прихожей рядом с ящиком для обуви. (том 1 л.д.113-116). Ни о каком гардеропе  в показаниях свидетеля на стадии следствия также не говорилось.

Из чего следует, что о каком-либо гардеропе в прихожей никто из свидетелей не только не сообщал, но и все свидетели утвердительно заявляли о том, что никакой мебели в прихожей не было.

Не производя поисковые действия в квартире, в том числе и в прихожей, не присутствуя на месте  обнаружения барсетки, следователь Г. между тем записал в протоколе данные о несуществующем в прихожей мебели в виде гардеропа. Следовательно, Г. в протоколе обыска изложил недостоверную, надуманную  информацию относительно того, что собака по кличке «Дик» среагировала  на гардероп с вешалкой в прихожей.

Далее следует сказать о том, что в протоколе обыска не указано, что только после оформления добровольной выдачи наркотиков, следователь объявил о необходимости и начале производства обыска и приступил непосредственно к обыску, начав обыск именно с прихожей, пригласив туда не только понятых, но, прежде всего ...Б., как лица, в жилище которого производится обыск.

В протоколе не описано начало производства обыска с указанием начального местонахождения и последующих действий и перемещений его участников от начала до завершения следственного действия. Невозможно понять, где и кем был начат,  где и кем завершен обыск.

В нарушение требований процессуального закона в протоколе обыска не отражено ни фактическое начало обыска, ни действия именно и прежде всего следователя по отысканию и обнаружению искомых наркотических средств, приведшие к их обнаружению и изъятию.

В протоколе не указано, что понятые присутствовали при действиях следователя, связанных с поиском и обнаружением барсетки, что следователь под наблюдением понятых нашел обнаруженный предмет (барсетку), предъявив найденный предмет понятым и далее понятые наблюдали за всеми последующими действиями следователя по изъятию наркотика.

Ничего этого в протоколе обыска не отражено. Более того, в протоколе обыска можно обнаружить другое.

Поскольку следователь вначале приступил к составлению протокола обыска в части оформления добровольной выдачи Б. имеющихся у него наркотических средств (это происходило на кухне и у Б. не было никаких оснований выдавать одни, но, непонятно зачем скрывать другие наркотики, если бы таковые у него действительно имелись), то, значит следователь первоначально прошел через прихожую, а вместе с ним и остальные лица, присутствующие при обыске, общим числом более 10 человек не считая собаки.

Все они физически не могли одновременно поместиться в прихожей или на кухне.

Однако, из текста протокола обыска непонятно, кто конкретно из присутствующих прошел на кухню, кто остался в прихожей или переместился в другие комнаты. Все эти передвижения и местонахождение тех или иных участников следственного действия в протоколе обыска надлежащим образом не зафиксированы. В том числе, перемещения оперативных работников и кинолога со своей собакой. И мы не можем из протокола обыска выяснить и убедиться в том, что сотрудники службы Госнаркоконтроля К., В., З., Б. и кинолог Я. все время находились в поле зрения следователя и понятых.

В результате несоблюдения следователем элементарных правил проведения обыска и оформления протокола обыска, из последнего невозможно установить, кто же позвал понятых в прихожую, если следователь этого не делал, т.е., если обыск в прихожей следователь по существу не производил. Данный вывод вытекает из того, что какие либо сведения о таких действиях следователя в протоколе обыска ...отсутствуют.

Здесь не лишним будет заметить, что давать такого рода команды, как перейти из кухни в прихожую или иное помещение, мог только следователь, а никак не кинолог и, тем более, не оперативные работники, местонахождение и действия которых в протоколе обыска не указаны вовсе.

Как показали допрошенные в судебном заседании свидетели С. и В., во время обыска в квартире Б.  был «проходной двор». Сотрудники УГНК  выходили из квартиры и входили обратно. 

Из оглашенных и исследованных в суде показаний свидетеля К. следует, что когда она разувалась в прихожей, снимала обувь и ставила ее рядом с обувью проживающих в квартире лиц, то, никакой барсетки ни на полу ни в обуви она не видела и  никакой барсетки в обуви не было. Входная дверь в квартиру была постоянно открытой. Сотрудники  то и дело выходили из квартиры и входили обратно. В квартире был просто проходной двор (том 2 л.д.55-56).

Свидетель оперативник К. также заявил в суде о том, что когда он заходил в квартиру, то барсетки на полу в прихожей, где в последствии барсетка была обнаружена, он не видел.

На вопрос стороны защиты выходил или нет кто-либо из оперативных сотрудников из квартиры Б. во время производства обыска. К. ответил, что да из квартиры выходили Белов и он сам.

Бесконтрольный со стороны следователя, понятых и лиц, проживающих в квартире, неоднократный выход из обыскиваемого жилого помещения оперативных сотрудников является существенным нарушением порядка производства обыска в жилище, что не исключало того обстоятельства, что барсетка в квартиру была принесена кем  то из оперативных сотрудников после начала обыска в квартире Б. Данные обстоятельства влекут неустранимые сомнения в результатах такого обыска, которые в соответствии со ст. 14 УПК РФ должны быть истолкованы в пользу обвиняемого.

Здесь же необходимо учесть следующее грубейшее нарушение закона.

Из положения ч.12 ст.182, ч.7 ст.166 УПК РФ следует, что протокол обыска подписывается следователем и лицами, участвовавшими в данном следственном действии.

Из вводной части протокола обыска усматривается, что в данном следственном действии принимали участие: следователь, 2 понятых, 4 оперативных сотрудника, кинолог, т.е. 8 лиц.

Между тем, из вводной части протокола  видно, что права, ответственность, а также порядок производства обыска был разъяснен трем из восьми участвовавшим в обыске лицам. При этом следует отметить, кому именно из восьми лиц разъяснялись эти права понять невозможно, так как подписи в протоколе не расшифровывались.

В заключительной части протокола стоят подписи шестерых участвовавших в обыске лиц. Заметим также без расшифровки подписей. Следовательно, протокол обыска не был подписан всеми участникам  данного следственного действия.

В суде был допрошен в качестве свидетеля оперативный сотрудник З., который, как следует из его показаний в суде,  непосредственно производил обыск в квартире Б. и который указан в протоколе обыска как его участник.  Свидетель показал, что протокол обыска не подписывал, по какой причине пояснить суду не смог.

Из чего следует, что в настоящем судебном разбирательстве невозможно установить не только кто же конкретно обнаружил барсетку в прихожей, но и подписан ли протокол обыска именно тем  должностным лицом, которое обнаружило в прихожей барсетку с наркотиками.

Далее необходимо учесть следующее грубейшее нарушение порядка производства обыска, сопряженное с существенным нарушением прав  Б.

В силу ч. 11 ст. 182 УПК РФ при производстве обыска  участвуют лицо, в помещении которого производился обыск, либо совершеннолетние члены его семьи.

На данные обстоятельства законности производства обыска неоднократно указывал в своих решениях Верховный Суд РФ: «при производстве обыска следователь обязан обеспечить присутствие лица, у которого производится обыск Присутствие указанного лица на месте производства обыска должно быть реальным, а не формальным. Ему должно быть разъяснено право присутствовать при всех действиях следователя (БВС  РСФСР, 1981, № 11, БВС РФ, 1997, № 2, БВС РФ 2003г. № 8).

Из показаний в суде подсудимого Б., следователя Г., оперативных сотрудников К., З., оглашенных и исследованных в судебном заседании показаний понятых К., М.Л.Д. следует, что при обыске присутствовали Б. и его мать.

Однако из протокола обыска усматривается, что Б. и его родственники не отражены в протоколе как участники данного следственного действия.

Как видно из протокола обыска, а также из показаний Б., он,  хотя и присутствовал на кухне при составлении протокола, однако, его процессуальные права ему не были разъяснены. В протоколе этот факт не отражен надлежащим образом, т.е., не удостоверен подписями Б. и понятых. Из кухни Б. не мог выйти и наблюдать, что происходит в других помещениях, в частности, в коридоре.

Б. не присутствовал и при обнаружении барсетки, хотя следователь имел возможность и обязан был обеспечить присутствие Б. в месте проведения поисковых действий и, соответственно, на месте якобы обнаружения наркотических средств.

Верховный Суд РФ неоднократно указывал, что если обыск одновременно производится в разных помещениях (например, на кухне и в коридоре), то в каждом помещении должно быть обеспечено присутствие двух понятых и не менее одного члена семьи ( БВС РСФСР, 1981, № 1, стр. 5-6, Сборник постановлений и определений по уголовным делам ВС РСФСР, 1981-1988 г.г., М., 1989, стр. 383-384).

Верховный Суд РФ неоднократно разъяснял, что органы расследования обязаны не просто обеспечить присутствие лица, у которого производится обыск, но, разъяснить ему право делать заявления по поводу производства обыска, подлежащие занесению в протокол(БВС РФ, 1996, № 8, БВС РФ 2003г. № 8).

Б. был лишен возможности занести в протокол свои замечания и возражения по поводу действий следователя и оперативных сотрудников, поскольку такое право ему не было разъяснено и не было реально обеспечено. Такое право вообще не было разъяснено ни одному из членов семьи Б., проживающих в квартире, в которой производился обыск и присутствовавших при этом. Где они находились и что делали из протокола также понять невозможно.

Б. не было разъяснено элементарное право пригласить адвоката и не было выяснено его мнение по этому поводу, хотя в тот момент Б. уже был фактически заподозрен в причастности к сбыту наркотиков, был фактически задержан и принудительно возвращен в квартиру именно для производства обыска.

Б. по окончании данного следственного действия был лишен права ознакомиться с протоколом обыска и подписать таковой, свидетельством чему является то обстоятельство, что в протоколе обыска отсутствует запись следователя о том, что Б. отказался ознакомиться с протоколом и отказался в протоколе поставить свою подпись.

Запись в протоколе об удостоверении факта отказа от подписания протокола следственного действия в силу ст.167 УПК РФ в обязательном порядке должна быть следователем внесена в протокол, если лица, участвовавшие в следственном действии, отказались подписать протокол.

Такая запись следователя в протоколе обыска  отсутствует. Следовательно, Б. не отказывался ознакомиться с протоколом и подписать его. Однако такого права он был лишен.

Единственное, что сделал следователь, это вручил Б. копию окончательно составленного протокола обыска. Подпись Б. стоит только на последней странице в графе «копию протокола получил».

Вышеуказанные обстоятельства нашли свое полное подтверждение при исследовании в судебном заседании протокола обыска.

При проведении обыска в квартире Б. следователем было допущено также нарушение порядка фиксации результатов обыска, что исключает возможность использования как непосредственно результатов произведенного обыска, так и самого обыска, как процессуального действия, включая протокол данного следственного действия, не имеющего результата, влекущего юридически значимые последствия.

Так, в завершение описательной части протокола обыска в протоколе записано, что после того, как барсетка с ее содержимым была помещена в сумку-пакет белого цвета, последний был опечатан печатью «№ 87 для пакетов ГНК России управление по г.Москве».

Однако, в протоколе не указано, что произведенное опечатывание было удостоверено подписями понятых, следователя, а также иных присутствующих лиц, как того требует ч. 10, ст. 182 УПК РФ.

Более того, в протоколе не указано, что изъятые в ходе обыска предметы были опечатаны и скреплены подписью лица, у которого было произведено изъятие, Отказ поставить свою подпись на упаковке со стороны Б. также не установлен, поскольку в протоколе обыска этот факт не зафиксирован.

В дальнейшем, во время осмотра вещественных доказательств в судебном заседании было установлено отсутствие как опечатывающих материалов, так и подписей на них понятых, следователя и Б., как лица, у которого были изъяты спорные предметы и вещества.

Нарушение порядка фиксации результатов обыска влечет исключение из числа доказательств изъятых в ходе обыска вещественных доказательств (БВС РФ, 1997, № 2, стр. 18; ВВС РФ, 1981, № 11, стр. 5).

Таким образом, ненадлежащая фиксация результатов обыска сама по себе влечет неустранимые сомнения в достоверности веществ, которые изъял следователь.

В заключении следует сказать также о нарушениях, допущенных органами следствия при определении статуса протокола обыска, как доказательства, по настоящему уголовному делу.

Как видно из материалов  дела (постановление о производстве обыска том 1 л.д.32-33, протокол обыска том 1 л.д.34-37) обыск по месту жительства Б. 10.12.2003г. производился в связи с другим уголовным делом, а именно № 264602 по обвинению М. А.А. по п. «в» ч.3 ст.228 УК РФ.

Уголовное дело № 267011 в отношении Б. было выделено и возбуждено органами следствия  23.12.2003г. (том 1 л.д.1).

Исходя из  положений ч.ч.3-5 ст.154, ст. 146 УПК РФ кроме оснований выделения дела в постановлении следователя должно быть в обязательном порядке указано, какие именно материалы из  уголовного дела подлежат выделению в другое уголовное дело. Только в этом случае суд может проверить правомерность нахождения в материалах выделенного уголовного дела подлинников или заверенных копий процессуальных документов, имеющих значение для данного уголовного дела.

В данном случае суд лишен возможности проверить правомерность нахождения в материалах уголовного дела № 267011 протокола обыска, поскольку в нарушение ст.ст.154, 146 УПК РФ в материалах настоящего уголовного дела № 267011, а именно  в самом постановлении  о выделении дела  отсутствуют сведения, свидетельствующие о том, что именно данный протокол обыска, как имеющий значение для  дела, был выделен из уголовного дела № 264602 для приобщения к материалам уголовного дела № 267011.

Доказательства, перечень которых определен  в ч.2 ст.74 УПК РФ, только в том случае получают статус доказательств, если они были получены в соответствии с требованиями УПК РФ.

Любое доказательство должно содержать сведения об источнике его получения. В противном случае в силу ст.75 УПК РФ такое доказательство признается недопустимым. Природу происхождения протокола обыска (том 1 л.д.34-37) в материалах настоящего уголовного дела  установить невозможно.

Следовательно, процессуальный порядок приобщения к материалам настоящего уголовного дела протокола обыска был органами следствия существенно нарушен. Поэтому данный протокол не может  рассматриваться в качестве доказательства по настоящему уголовному делу.

На    основании     вышеизложенного  в    силу  ст. ст. 7, 75   УПК   РФ  прошу  суд  исключить из числа доказательств по уголовному делу в отношении Б., как полученные с нарушением уголовно-процессуального закона, следующие доказательства:

- протокол обыска (том 1 л.д. 34-37) и, как результат незаконности данного следственного действия, все изъятые во время незаконного обыска вещественные доказательства - наркотические средства, перечисленные в протоколе обыска, затем в заключении эксперта и далее в постановлении о приобщении вещественных доказательств к материалам уголовного дела, т.е., все производные от обыска доказательства, а именно:

- иной документ –акт применения розыскной собаки (том 1 л.д.38);

- заключение эксперта  от 08.01.04 г, № 4134 (том 1  л.д. 123-129);

- постановление следователя о приобщении вещественных доказательств в части изъятых во время незаконного обыска (том 1 л.д. 156);

- протокол предъявления предмета для опознания свидетелю С.В.Н. (том 1 л.д. 69-72);

-протокол предъявления предмета для опознания свидетелю М.А.А. (том 1  л.д. 134-137).

                                              Адвокат   Фомин М.А.